Китай и Россия в борьбе за Центральную Азию

В.Хлюпин

Многочисленные аналитики уверенно указывают массу достоверных причин - аграрное перенаселение, нехватка земли и воды (жизненного пространства), рост социального недовольства и религиозного протестного потенциала, неспособность местных элит к эффективному управлению, тотальная наркотизация и криминализация правящих родо-племенных группировок и т.п. Все это так, все это действительно имеет место и оказывает свое пагубное воздействие, но, как совершенно справедливо указал известный специалист А.А.Игнатенко, не надо сбрасывать со счетов и факторы внешнего воздействия. "Нутряные" причины социальной дезорганизации тесно переплетаются с "ветряными" - влиянием извне(1).

"Большую геополитическую игру" в Центральной Азии (формально - вокруг Каспийской нефти), невозможно представить без Китая - страны, на первый взгляд, менее прочих вовлеченную в события.

Узел первый. Борьба за нефть.

Китаю нужна нефть. Китаю нужно много нефти. Растущая экономика требует ее как воздуха, а своих запасов не хватает. В 2000 году Китай являлся одним из крупнейших в мире импортеров "черного золота", закупив за границей порядка 60 млн. тонн. Прогнозная потребность на 2001 год составляет уже 75 млн. Своя нефть в Китае есть и, более того, ее не мало, но трудность нефтедобычи в Таримской впадине (зыбучие пески) и транспортные расходы съедают рентабельность. Несколько лучше ситуация в Синьцзянской нефтяной провинции, где уже давно разрабатывается Карамайское месторождение. Однако, стремясь сохранить запасы на черный день, Китай не спешит форсировать нефтедобычу в данном районе. Сегодня гораздо выгоднее использовать ресурсы соседних стран, России, Казахстана.

Отправной точкой в китайском нефтяном проникновении в Центральную Азию явился 1997 год, когда казахстанское правительство пошло на подписание "контракта века": в обмен на обещанные инвестиции в строительство двух магистральных трубопроводов Западный Казахстан-Китай и Узень-Иран (почти 10 млрд. долларов) уступило контрольные пакеты акций перспективных месторождений в Новом Узене и Актюбинске. Срок ввода в строй основной трубы был определен к 1 января 2005 года. Плановая добыча на одном только Узене к 2002 году должна была выйти на отметку 8 млн. тонн в год(2). Примерные показатели (даже несколько большие) планировались и по "Актобемунайгазу" (АМГ).

На деле все оказалось намного сложней. Бывший посол Казахстана в Китае М.Ауэзов считает: "в Пекине хорошо понимают, что наше, центральноазиатское направление... единственно перспективное для выхода динамичной гегемонистской энергии Китая во внешний мир... поэтому охотно поддерживают все мало-мальски стоящие трансграничные проекты, даже такие авантюрные, как строительство трубопровода Актюбинск-Синьцзян"(3).

Несмотря на неоднократные и временами даже настойчивые просьбы казахстанского руководства приступить к реальному строительству обещанных магистралей, Пекин предпочитал тихой сапой добывать казахскую нефть, даже не выдерживая объемов инвестирования по реабилитации эксплуатируемых месторождений.

Если у новых китайских хозяев и были какие-то экономические достижения, то весьма своеобразные. За 1997-2000 гг. китайцам удалось резко (почти в два раза) снизить себестоимость добычи тонны нефти, сделав ее рентабельной на любом рынке. Но каким образом - за счет сокращения 2 тысяч рабочих казахстанского персонала - не обеспечив уволенных ни обещанным пособием, ни альтернативным трудоустройством (что вызвало шумный скандал, в котором вынуждены были официально разбираться посол КНР в Казахстане Яо Пэйшэн и премьер-министр К.Токаев). Не была выполнена и инвестиционная программа. Согласно договору китайская сторона обязалась вложить только в АМГ 4 млрд. инвестиций за 20 лет, реально на конец 1999 года было инвестировано всего 120 млн. Конечно, с формальной точки зрения, претензии предъявить трудно, Пекин заявляет, что деньги будут вложены позднее, ближе к концу срока контракта. Непонятно одно, почему казахстанская сторона не согласовала примерный график объемов инвестирования с разбивкой если не по годам, то, хотя бы, по пятилеткам. Желая как-то подтолкнуть китайцев к инвестиционной активности, Астана весной текущего года отважилось на рискованный шаг, передав свою 20% долю АМГ в арендное управление американской корпорации "Аксесс" (кстати, давнем партнере российского ЮКОСа), в ответ - китайцы едва не подняли восстание. Хотя без России и магистрального трубопровода и китайским и казахстанским партнерам деваться из Актюбинска абсолютно некуда (местные месторождения не связаны трубой ни с западной, ни с восточно-казахстанской трубопроводной системой). Единственный выход, на север, в российский Орск.

Тюменская нефтяная компания и ее Орский НПЗ (контролируемые ЮКОСом) по схеме замещения должны были принимать актюбинскую (китайскую) нефть (для дальнейшего экспорта через Новороссийск) в обмен на российскую нефть, отправляемую по железной дороге из Ангарска. Причем китайцы весьма часто не выдерживали график ежемесячной закачки в Орск 150 тысяч тонн. Китайцы перевыполняли план, не забирая свою нефть в Ангарске, что приводило к затариванию орских емкостей и трубы (куда уже просто не помещалась нефть российских экспортеров и самой ТНК). Складывающаяся ситуация лишний раз доказывала - дело здесь не столько в том, что нефть нужна Китаю, сколько - нужно скорейшим образом извлечь максимально возможную прибыль из арендованного у казахов Актюбинска.

Именно поэтому, как утверждает авторитетный казахстанский журналист С.Козлов, актюбинская нефть шла по демпинговым ценам в офшоры Бермудских и Виргинских островов, таким образом, что на февраль 2001 года задолженность покупателей перед АМГ составляла 7,2 млн. долларов. Какой Китай, руководство АМГ спешит распродать нефть кому угодно и по каким угодно бросовым ценам. В 2000 г. АМГ добыло 2,5 млн. тонн нефти, из них лишь 400 тысяч тонн по железной дороге было вывезено в Китай, остальное продано через Бермудские и Виргинские офшоры(4).

Отдельный и безответный вопрос - данная экономическая политика плод самодеятельности китайского нефтяного менеджмента или составная часть некой государственной политики?

Касаясь транспортировки казахстанских углеводородов. Важнейший момент, который упускают большинство аналитиков - Казахстану (государству) и Н.Назарбаеву (как руководителю государства Казахстан) в нефтяном "проекте века" на сегодняшний день практически ничего не принадлежит. Все государственные доли и в Консорциуме ОКИОК оперирующем на шельфе Каспия, и в КТК (каспийской трубопроводной системе) и в основных наземных месторождениях - Тенгизе, Узене, Актюбинске и пр., уже давно распроданы. Да, президент Н.Назарбаев, периодически озвучивает свое видение маршрута нефтепотока, но это уже мало кого волнует. Казахстанский аналитик Т.Зарипов описывает дело так, - "Посланцам Белого Дома в Астане говорят, что приоритет - Джейхан. Гостей из Тегерана убеждают, что приоритет - Иран. Приезжает Калюжный - обещают ему, что нефть будет идти через Россию"(5). И это не какое-то изощренное коварство, а просто традиционный Восток, когда важность сиюминутной выгоды застит глаза перспективному видению.

Очень трудно определить, где кончаются "государственные" интересы Казахстана и начинаются интересы корпорации "Шеврон" или т.н. "Евразийской группы". Руководство нейтрального Туркменистана вообще являет собой симбиотический продукт со старшим менеджментом небезызвестной "Итеры". Пожалуй, проще всего устроена нарко-хокиматская власть в Таджикистане, Киргизстане, Южном Казахстане, там руководитель небольшого нарко-картеля обычно выступает (благодаря родственно-клановым связям) и в качестве главы исполнительной власти. Определенные племенные мафии, прорвавшись к власти, оттесняют на периферию социальной иерархии представителей иноплеменных групп: так сегодняшний Южный Казахстан приватизирован конратской племенной группой, органы власти Северной Киргизии "оккупированы" кеминскими кланами сары-багышского племенного объединения и т.д.

Причем наблюдаются процессы полу криминальной интернационализации региона, когда казахский старшежузовский авторитет (и зять А.Акаева) Адиль Тойгонбаев контролирует бизнес киргизского Бишкека, а киргизо-бухароееврейская (А.Машкевич) и узбекская (многочисленные братья Шодиевы) группы берут под контроль крупнейшие предприятия Северного Казахстана. При этом в качестве партнеров-операторов бизнеса привлекаются подлинные космополиты, с прямо скажем неоднозначной репутацией - Л.Леваев (бухарский еврей и гражданин Израиля), М.Рич (бельгиец и гражданин США), братья Рубены, братья Черные, А.Гайдамак и т.д.

Можно ли с позиций международного права разговаривать с людьми, которые между собой ведут диалог "по понятиям"? Вопрос не праздный.

Основная ошибка российской власти и состоит в том, что, поддерживая отношения с официальным руководством той или иной центральноазиатской страны, не факт, что вступаешь в диалог с самым влиятельным и авторитетным местным лидером, тем более не факт, что данный переговорщик вообще представляет большую часть политического истеблишмента и даже территории вверенной ему державы. Процесс замены "европеизированных" институтов власти на традиционную власть "агашек" (родовых авторитетов), не просто наблюдается, а, пожалуй, уже благополучно завершен в большинстве указанных стран.

Возвращаясь к экономической проблематике региона нельзя не затронуть проблему вывоза металлов. Китай превратил постсоветскую Азию в огромную базу по сбору вторсырья и это второй (наряду с нефтью) выгодный источник полукриминального сотрудничества. За 2000 год, по официальным данным, в КНР было вывезено только из Казахстана 2,1 миллиона тонн черного металла (в том числе и лома). По цене, - "не соответствующей существующей на мировом и казахстанском рынках". Сам глава Таможенного комитета Казахстана М.Нукенов говорит о существовании определенного "китайского лобби" в правительстве, благодаря работе которого на лом и черный металл в Казахстане никак не удается ввести экспортные пошлины. "Под видом металлолома за границу пытались продать вполне годную военную технику", - открывает Нукенов еще одну теневую сторону доходного бизнеса. - Главная причина сложившегося положения: министерство обороны до сих пор полностью не "проинвентаризировало всю свою военную технику", а "возле каждой компании, торгующей оружием, сидят по несколько АО, ЗАО, которые тоже пытаются сплавлять направо и налево все, что плохо лежит". И хотя свой главный упрек Нукенов адресует в сторону России - "с крупных полигонов Карагандинской области дислоцированные здесь российские части бесконтрольно вывозят отработанную военную технику", основное направление металлоломно-оружейной торговли все-таки восточное, китайское(6). В этом смысле видимо прав турецкий министр Рамазан Мирзаоглу, говоря: "транзит казахстанского сырья угрожает мировой торговле"(7).

В точных цифрах начала текущего года ежемесячно казахстано-китайскую границу в районе Алашанькоу/Достык пересекало до 35 тысяч железнодорожных вагонов, груженых металлом, не говоря об автомобилях. И это только по фоициальным данным(8). В Чардаринском районе Южно-Казахстанской области в июле 2000 года украли для сдачи в утиль целую линию электропередач (15 электрических опор и 1.600 метров электропроводов(9).

Узел второй. Героин и проблемы афганского урегулирования

Долгое время проводя амбивалентную политику по отношению к афганским моджахедам, Пекин сам создал себе массу проблем. Элементарно - поддерживая Пакистан (против Индии) и афганских исламистов (против СССР), китайское правительство укрепляло и вооружало политический и радикальный ислам, который в Синьцзяне угрожал самому Китаю. Учитывая прозрачность центральноазиатских границ и относительную территориальную близость Афганистана-Синьцзяна, это была игра с огнем.

Может ли в обозримом будущем полыхнуть Синьцзян? Почему нет. Другое дело, какие перспективы у уйгурских сепаратистов (борцов за национальную свободу). При наличии сильного централизованного правительства и, соответственно, подчиненной ему самой крупной в мире китайской армии - шансов на победу практически никаких. Но если Китай, по примеру СССР, впадет в анархию, там начнется экономический хаос - шансы растут. Хотя, дезинтеграцию Китая на почве "перегрева экономики", перенасления и войны постдэновских элитных группировок, прогнозировали и не дождались многие прогрессивные западные аналитики. Пекин явно обеспокоен возможной дестабилизацией Синьцзяна, исторический опыт показывает, что восстания там случались при самом ничтожном поводе, быстро охватывали огромные территории и широкие народные массы. Объективности ради надо добавить, уйгурам проще и легче (в военном плане) добиться независимости все-таки не в китайском Синьцзяне, а в той же Киргизии, или в восточных районах современной Алма-Атинской области Казахстана - Чундже или Чилике. Местная пресса Киргизстана пишет о многих сотнях уйгуров из СУАР, осевших в южном Киргизстане при помощи заключения смешанных (нередко фиктивных) браков. "В криминальной хронике все чаще мелькает уйгурский след... многие из них быстро нашли общий язык с теневым капиталом"(10).

Проводя, по сути, слабо замаскированную этнократическую политику центральноазиатские режимы загоняют национальные меньшинства в сепаратизм. На "чужаков" просто не остается никакой доли представительства во власти и легальном бизнесе, не хватает места даже своим соплеменникам.

Следует четко понимать: во-первых, в современной Центральной Азии определяющим принципом функционирования власти является клановый трайбализм; во-вторых, местные политические элиты отказываться от власти добровольно не хотят, не могут и не будут. Общая тенденция одна - органичного перерождения формальных президентских республик в неформальные ханства (наследственные монархии). Все центральноазиатские правители люди еще достаточно нестарых годов (от 63-х у И.Каримова до 49-ти у Э.Рахмонова), и им еще жить да жить, править да править, бессменно переизбираясь на очередной, от пяти до пожизненного, срок. Наконец, в-третьих, любое союзничество в Центральной Азии надо рассматривать только и исключительно из сиюминутной ситуации, баланса сил сегодняшнего, максимум - завтрашнего дня, но никак не послезавтрашнего. Не надо даже пытаться строить отношения на средне- и долгосрочную перспективу. Сегодня - враги, завтра - друзья, послезавтра - родственники, через месяц - резня... это Азия, и это надо принимать, как особенность менталитета не строя никаких иллюзий. Союзники в Азии появляются только у сильных и богатых. В Азии нельзя быть слабым, доверчивым и нерешительным. Генерал-губернатор Кауфман (харизматическая "региональная" историческая личность), был известный либерал и филантроп, однако только перевешав всех без разбора участников (и неучастников) самаркандского восстания снискал себе уважение, как достойный и авторитетный правитель. Если бы простил - остался трусом и глупцом.

По аналогии с хорошо знакомыми из истории Китая опиумными войнами, сегодня в Центральной Азии идут героиновые. "Талибы" раскупоривают транспортный коридор к рынкам сбыта, насаживая на иглу соседние области и страны, как в свое время европейские державы "открывали" Китай для опиумокурения.

При этом обычно упоминается героин афганского происхождения, хотя не менее солидными поставщиками "белой смерти" являются и сами центральноазиатские государства. Казахстанские журналисты свидетельствуют: "В Жамбылской области и Чуйской долине заготовкой (речь идет о конопле) заняты практически все, от мала до велика. Когда обед семьи состоит из чая и лепешек, выбирать способ выживания и думать при этом о его гуманности не приходится"(11). Один из руководителей УВД Южно-Казахстанской области Н.Каттабеков в местной газете признается: "корни коррупционных преступлений мне видятся в самой психологии человека, которого обременяет нынешняя социально-экономическая нестабильность"(12).

Афганский экспортный героин только прибавился к местным наркомощностям. Вдобавок с 1992 года таджикскими беженцами, боевиками и мирными местными жителями "открыты" и частично обустроены более 30 неконтролируемых горных проходов в Узбекистан и Кыргызстан. Об эффективности работы наркоэкономики говорит факт стабильного снижения цены на 1 грамм героина в казахстанской Алма-Ате. Еще в январе 2000 цена была на уровне - 15 долларов, в мае - уже 8-10(13). На сегодняшний день - около 5 долларов.

Не секрет, что Шанхайское миротворчество идет рука об руку с Баткенским мифотворчеством: камлание вокруг иллюзии военной победы над исламским экстремизмом. Кто спорит - можно разбить основные силы "армии ИДУ" (вся "армия", по самым завышенным оценкам, порядка 7-10 тысяч бойцов, т.е. не более одной мотострелковой дивизии). Можно переловить или перебить главарей горного джихада - Намангони и Юлдашева, но что делать с социальной базой исламской революции? С тысячами и миллионами голодных и плохо одетых людей, которым негде жить, нечего есть и которые ничего не умеют. В смысле, - не могут адаптироваться под экономические нужды незаметно (для постсоветской Азии) подкравшегося XXI века. По данным директора Казахстанского института стратегических исследований при Президенте Д.Ашимбаева: "в Ферганской долине около 70-80% населения не имеет постоянной работы(14).

Современную Центральную Азию захлестнуло мардикерство, отхожий промысел. Киргизы в поисках работы мигрирую с юга на север, узбеки на юг Киргизии и в Казахстан, казахи, опять-таки на север, ближе к российской границе. Идет не великое, но переселение центральноазиатских народов. Данное броуновское движение повышает популярность войны как отхожего промысла, способа и средства к существованию. Массы переселенцев маргинализируются и озлобляются от общения с аборигенами, которые отнюдь не лавашем с солью встречают непрошеных гостей.

Несмотря на перенаселенность долин даже в Южно-Казахстанской области есть свои глухие места. Например, ущелье реки Угам (одного из правых притоков Чирчика, между хребтами Каржантау и Угамским всего в 70 км. к юго-востоку от Шымкента). В котловине находится один единственный аул Кызыл-тан, советская власть добралась до него только в 1940 году, какая власть там сейчас - вряд ли знают в самом чимкентском акимате(15). Прекрасное место для нео-басмачества.

"Лидеры исламских боевиков уже не один раз угрожали взорвать высокогорные озера и плотины, чтобы затопить равнинные части Узбекистана, Киргизии и Таджикистана", - пишет российский журналист М.Гафарлы. - Только высокогорных озер в данном районе - 11(16). А еще - Сорезское озеро на Мургабе, способное смыть долины Пянджа и Амударьи и каскад Нарынских ГЭС в Киргизии, в случае подрыва которых в одночасье становится Атлантидой вся Ферганская долина.

Арсенал средств и возможностей радикально повлиять на ситуацию у боевиков действительно есть. Поэтому, отчасти, становятся понятны и объяснимы попытки центральноазиатских лидеров сепаратно замириться с талибами. Но нужен ли талибам мир? Подрыв бамианских статуй показал всему миру глубину средневековой архаики, царящей в умах кандагарских мулл. Как с такими "подрывниками" договариваться и о чем?

Дилемма дружить/воевать с талибами остается актуальной. Казахстан открыл консульство в Пешаваре специально для переговоров с Омаром, Туркменбаши готов выступить в качестве гаранта и посредника, Каримов предлагает Ташкент в качестве "места встреч", но сегодня договоришься (испортив тем самым отношения со всем оставшимся цивилизованным миром), а завтра какой-нибудь Юлдашев поднимет восстание в Намангане и скажет, что одноглазого Омара в глаза никогда не видел. Что делать?

Идея общего антитеррористического центра, первоначально высказанная А.Акаевым, медленно облекается в подобие плоти. Но уж очень медленно. В ходе Бишкекского совещания экспертов рабочих групп "шанхайской пятерки" (февраль 2001 г.) в очередной раз - полное единодушие - надо объединяться. Слетал в Астану глава российской СВР Лебедев - надо создавать. Периодически навещая Центральную Азию, генеральный секретарь Совета коллективной Безопасности Николаенко без устали повторяет - пора интегрироваться. Но как?

Переплетение "Шанхайского форума", ДКБ, ГУУАМА, Таможенного союза, ЦАЭС, ЕвразЭС, СВМДА, ОИК и т.д. создало крайне запутанную ситуацию. Импульсы движения "союзов" разнонаправлены, в роли доминант выступают страны и силы, подчас прямо противоположных внешнеполитических ориентаций. Получилась не просто паутина, а клубок паутины, раздергиваемый в разные стороны внешними операторами.

В целом страны-патроны рассматривают договоренности, как способ проникновения в регион и достижения исключительно своих экономических и политических интересов (подчас через ограничение суверенитета младших партнеров), а страны-клиенты - как способ получения бесконтрольной материальной помощи правящими элитами.

Активно за единый Антитеррористический центр - Киргизия, Россия, Китай. Пекин вообще решительно поддерживает любые формы интеграции, связанные с наращиванием реального военного и экономического присутствия в регионе, хотя одновременно "воздерживается" при голосованиях в ООН по антиталибским резолюциям. Пассивны в интеграции (на сегодняшний день) - Таджикистан, Узбекистан, Казахстан, понимающие, чем такое присутствие может грозить правящим элитам. Хотя на словах, опять же, и не против.

Характерная особенность центральноазиатской дипломатии - переговоры идут на удивление легко, быстро подписывается множество самых различных соглашений и договоров, после чего их никто не выполняет.

Отличие китайской позиции - готовность к жертвам. Россия вторую Чечню в Азии может не потянуть финансово, физически и морально. Совокупная обороноспособность самих центральноазиатских государств, более чем проблематична. Зато Китай может легко и относительно безболезненно переварить жертвы в пару-тройку мотострелковых дивизий.

Попытки афганского урегулирования в ходе переговоров в формате 6+2 пока не увенчались успехом. Официальный представитель КНР во время февральской встречи "формата" в Нью-Йорке выразил сомнение в "позитивном влиянии" последних антиталибских резолюций Совбеза, которые не только не продвинули переговорный процесс, но стали его тормозом, что привело "к новым страданиям невинных людей". Данный пассаж в значительной степени выхолостил российские инициативы. Однако и попытки примирить "северян" с талибами в Ашхабаде (декабрь 2000 г.) окончилась ничем. Ситуация патовая - никто не хочет делать первым рискованного хода.

Воевать с талибами и исламистами центральноазиатские государства не могут (просто боятся), а Китай и Россия - не хотят, но и поле для возможного диалога предельно сужено. Исламистам (неофициальным мусульманским элитам) нужна власть, которую официальная мусульманская элита отдавать не собирается. Компромисс между элитами оказался возможен только в Таджикистане и только по итогам жуткой резни, развязанной теми же элитами в борьбе за власть. Интегрировавшись в официальное правительство по 30% квоте, ОТО (Объединенная таджикская оппозиция") временно успокоилась. И опять же, чисто азиатская специфика, еще вчера люди с лютой ненавистью вырезавшие семьи друг друга, сегодня беззлобно поругиваются за одним столом в Кабинете Министров. Представьте, Ленина, Троцкого и Деникина с Колчаком в одном коалиционном правительстве - полный сюрреализм, а в Таджикистане - ничего, особенность национального диалога.

Центральноазиатские правительства вообще в последнее время демонстрируют "странную" политику: активно враждуют между собой по поводу границ (Казахстан и Киргизия с Узбекистаном, Таджикистан с Киргизией, Казахстан с Туркменией), делят и не могут поделить энерго- и водные ресурсы (Киргизия и Казахстан с Узбекистаном), объявляют друг другу транспортную блокаду (Казахстан Узбекистану) и т.д.

Более того, демонстрируют явно недружественные выпады в отношении потенциального союзника России. Так Астана в начале года пошла на образование Западного Военного округа в Актюбинске, где просто географически невозможно найти никаких потенциальных противников кроме России, масштабные учения казахского спецназа в Восточно-Казахстанской области и спешное комплектование погранотрядов на северной границе, также явно не способствуют укреплению мер доверия.

Таджикистан поступил еще проще - летом 2000 года сократил армию, главным образом пограничные войска. Буквально накануне 2-й Баркенской кампании уволенными в запас оказались почти все солдаты-контрактники (они составляли 30% личного состава)(17). Нет средств на содержание. Казахстану также не хватает средств развернуть полноценный Южный округ в Таразе, но деньги на Западный нашлись.

Зато у Пекина проблем со средствами на оборону, по-видимому, нет. В марте 2001 года очередная сессия ВСНП объявила о росте военных ассигнований сразу на 17,7% (до 140 млрд. юаней или 17 млрд. долларов). В рамках программы "общемировых глубоких преобразований в военной области" предполагается доосностить Народно-освободительную армию новейшими типами вооружений. Лондонский институт стратегических исследований и без того оценивал "совокупные расходы КНР" на оборону в 1999 году в 40 млрд. долларов. Цифру весьма немаленькую - 10% от бюджета Пентагона(18).

Излишки старой техники Пекин тут же продал в Пакистан. Вплоть до истребителей F-7 (модернизированный МИГ-21). Сумма контракта и количество машин не оглашались, но срок поступления - до конца 2001 года - Исламабад явно спешит оказаться во всеоружии перед лицом Ахмад Шаха Масуда (больше с таким старьем воевать не с кем)(19).

Узел третий. Границы, реки и перспективы на будущее

Английский премьер Б.Дизраэли накануне первой англо-афганской войны заявил: "наша цель в войне с Афганистаном заключается в исправлении и уточнении границы. Мы хотим иметь вместо случайной научно обоснованную границу"(20). Дизраэли действительно был великим государственным деятелем. Применительно к середине 19-го века стремление к "научно-обоснованным границам", как оправдание агрессии в Богом забытой Центральной Азии, это почище "пролетарского интернационализма" советской пропаганды конца века 20-го.

Китай свои границы с Казахстаном и Киргизией уже (к 1999 году) в общих чертах урегулировал. Путем уступки "спорных территорий" Бишкеку и Астане удалось снять большинство претензий. Чего им это стоило - разговор отдельный, но сам факт создания прецедента по пересмотру границ вселяет тревогу. Какими бы недостоверными не были казахстано-китайские границы, достоверность прочих ничуть не основательнее.

Получив наглядный пример как надо "продавливать" послушных партнеров, с пограничными претензиями к соседям теперь выступает Узбекистан. Продолжает активно курсировать по центарльноазиатским городам и весям профессиональный мятежник генерал Махмуд Худойбердыев (в 1997 и 1998 гг. дважды пытавшийся низложить правительство Э.Рахмонова). В последнее время его видели в южно-казахстанском Шымкенте(21).

Что он затевает, с подачи официального Ташкента или по собственной инициативе - ведомо одному Аллаху.

Главный урок Талибана - власть в Азии могут взять кто угодно, люди с набором самых эклектичных воззрений и экзотических верований (единственное условие - простота и доходчивость идей массам), все упирается в средства, деньги. Как в одночасье пакистанский пуштун генерал Бабар "надул" кандагарских мулл, так и исмаилитский принц Ага-Хан, например, вполне может помочь единоверцам сколотить на Памире собственный имамат или республику (в зависимости от фантазии заказчика).

Современные (сталинские) границы в Центральной Азии объективно остались едва ли не единственным памятником советской власти. Причем памятником нелепым, уродливым и чудовищно непропорциональным, как пресловутая статуя Петра работы другого известного грузинского мастера. Видимо, все таки, если не в самом ближайшем будущем, то в реально обозримой перспективе следует ожидать возвращения на историческую арену географических государствовмещающих тел - Бухары, Хивы, может быть Коканда. Большинство аналитиков, разделяющих данную точку зрения, склоняются к мысли, что новое государственное строительство Центральной Азии будет более объективно отражать этническую карту региона, на наш взгляд этого как раз и не произойдет. Границы в Центральной Азии и сегодня достаточно эфемерны, в будущем, по мере погружения в хаос, их значение вообще начнет отмирать. Равнозначно как и роль изобретенных при советской власти этносов. Исторически, как таковых, границ в Центральнй Азии никогда не было, области владения и суверенитета определялись не столько правом или обычаем (фиксированной исторической памятью), сколько конкретным политическим раскладом. Этносов тоже не было, были правоверные и неверные, оседлые сарты (ташкентцы, бухарцы, кокандцы) и племена кочевников. Ханы сдавали области (бекства) во владения на принципе кормления, кочевников нанимали в армию. Сегодня наблюдается картина возвращения данной исторической традиции.

В этих условиях, границы формальных "государств" останутся прежними (как в современной пост-колониальной Африке), но их просто перестанут замечать.

Серьезно подходит к вопросу границ только Пекин. Вдумчиво, основательно. В декабре 2000 г. китайская делегация на 23-й встрече рабочих групп четырех пограничных центральноазиатских стран, плюс Россия и КНР, в Душанбе (бывшие еще советско-китайские пограничные консультации), попыталась в очередной раз расколоть партнеров по диалогу, предложив в дальнейшем вести пограничные переговоры с Россией и Таджикистаном на двусторонней основе(22).

Естественно, уломать Душанбе на территориальные уступки в двусторонних переговорах труда не составит. Пока предложение не прошло. Исподволь, но Пекин пытается рассорить Россию с недружными центральноазиатами. Так по данным казахстанских авторов в спорах вокруг каспийской нефти "китайцы... заявили, что отстаивали на переговорах не только свои, но и интересы всего Казахстана, которые россияне всячески пытались ущемить"(23).

Ничего удивительного в такой позиции нет - своеобразие добрососедства. Китай пытается осваивать регион экономически и демографически - это политика, последовательно осуществляемая и имеющая свою логику. Россия - тоже пытается подверстать экономику (природные ресурсы) региона под себя, но делает это менее решительно и более несогласованно.

В виде сравнения, если у Китая по отношению к Центральной Азии - одна голова и несколько рук (сжатых в кулак, в фигу или раскрытых в ладонь), то у России, наоборот, несколько спорящих голов, (множество ртов, хоботов и хоботков) и полруки с расшиперенными пальцами от Каспия до Памира.

Президент Буш заявил, что едва ли не главной причиной последних бомбежек Ирака стала информация о том, что китайские специалисты тайно помогали Саддаму восстановить ПВО, а конкретнее - тянули некий оптико-волоконный кабель связывающий последние имеющиеся объекты в единую систему(24). Это в Ираке, а что же тогда происходит в, предположим, более близкой к непосредственным китайским границам Киргизии?

С завершением строительства транскиргизской трассы из Узбекистана в Кашгар китайское влияние в регионе должно заметно усилиться. Особенно заинтересованно восточные соседи подбираются к сырьевым объектам ВПК, бывшему крупнейшим в союзе по переработке урана "Кара-Балтинскому горно-рудному комбинату" (Киргизия) и производственному объединению "Востокредмет" (г.Чкаловск, Северный Таджикистан). В Туркмении Китайская национальная нефтяная компания с 1992 года ведет изыскательские работы по прокладке газопровода из Чарджоу в... Японию (родной брат казахстанской нефтепроводной авантюры), а также "активно участвует" в "восстановлении" старых скважин(25).

Не прекращается сотрудничество и по линии силовых, правоохранительных ведомств, спецслужб. В январе 2001 года Генпрокуратура Киргизии (Абышкаев) и Верховная народная прокуратура КНР (Ку Кехуэй) подписали 3-х летнее соглашение о сотрудничестве. Стороны помимо ритуальных обязательств "укреплять и расширять взаимопомощь" договорились - "направлять друг к другу работников на обучение", "проводить совместные расследования"(!), "выдавать преступников, скрывающихся на чужой территории". Киргизских журналистов очень удивил тот факт, что "инициатива об ограничении журналистского присутствия якобы исходила от китайцев", "доступ журналистов к освещению братской встречи был строго ограничен"(26). В обстановке глухой секретности прошел и визит в Пекин министра обороны Казахстана С.Токпакбаева (апрель 2000 г.), по слухам, казахстанская сторона просила военной помощи и опять обсуждался вопрос о совместном противодействии уйгурскому сепаратизму.

Хотя отношения с Казахстаном осложняет еще одна большая проблема - неурегулированность водозабора трансграничных рек. Почему казахстанской стороне в свое время не удалось увязать решение водохозяйственной проблемы в одном договоре о границах - достоверно неизвестно. Сегодня приходится пожинать плоды допущенной ошибки, китайцы пытаются обезводить Черный Иртыш и Или - крупные водные артерии, истоки которых находятся на их территории.

В трактовке советника МИД Казахстана непосредственно курирующего проблему трансграничных рек Б.Турарбекова ситуация складывалась примерно так: "вопрос трансграничных рек осознавался буквально с первых дней независимости Казахстана и с тех же пор проводилась соответствующая работа. В результате мы на сегодня добились, что Китай с пониманием относится к этому вопросу... до этого мы поднимали этот вопрос, а китайская сторона делала вид, как будто его вообще нет(27)...". Что тут скажешь. Успех налицо.

23 марта 2001 года в Алма-Ате успешно-безрезультатно прошел очередной 4-й раунд консультаций экспертов "по вопросам рационального использования водных ресурсов трансграничных рек". Опять отмечалась "важность и нужность решения проблемы", именно с "учетом исторически сложившихся традиций водопользования". Особо указывалось на "постоянное обсуждение этой проблемы лидерами двух государств", но "выйти на подписание Соглашения между правительствами о сотрудничестве в сфере совместного использования и охраны трансграничных вод" все равно никак не удается. Конкретные результаты более чем скромны: КНР дал согласие на взаимной основе посетить в 2001 г. гидротехнические сооружения обеих стран, получил одобрение отчет руководителей Совместной рабочей группы экспертов по трансграничным рекам по итогам 1-го заседания, утвержден план осмотра объектов на реках Или и Иртыш, обсужден вопрос совместного водопользования на р. Улкен Уласты. Подписан итоговый протокол... и все. Следующий раунд встреч в КНР, по согласованию, во второй половине 2001 г.(28).

Спустя два дня (25 марта) глава МИД Идрисов спешно летит в Усть-Каменогорск уговаривать местные власти не "бунтовать". Официальные хроники скупо сообщили, что Идрисовым "было сообщено о ходе работ по делимитации госграницы, по урегулированию проблем с Китаем и Россией об использовании трансграничных вод Иртыша". "Министр принял во внимание предложения участников встречи о необходимости внесения изменений и дополнений в существующее законодательство по внешнеэкономической деятельности приграничных регионов, по статусу и обустройству пограничных переходов "Майкапчагай" и "Бахты"(28)....

А строительство канала Черный Иртыш-Карамай меж тем плавно подходит к концу и без иртышской воды, вполне возможно, могут оказаться не только казахстанские Павлодар и Усть-Каменогорск, но и российский Омск.

Конечно, не следует впадать в крайность и демонизировать китайское присутствие и проникновение в центральноазиатский регион, но и не учитывать данный фактор тоже никак нельзя. Китай достаточно последовательно и целеустремленно проводит свой курс, направленный на политическую и экономическую адаптацию региона под себя, задачи своих китайских интересов. Позиция России гораздо менее внятно сформулированна и, что гораздо печальнее - бессистемно осуществляется. Пагубность деятельности с лучшими намерениями, но неясными политическими целями, очевидна, однако выхода из тумана интегристских иллюзий СНГ и "общих интересов" Евразии, пока не наблюдается. Возможно, мы находимся на пороге выработки нового курса в Центральной Азии, но это уже тема другого исследования.

На наш взгляд России нужно: а) не увлекаться всеобщими интеграционными проектами; б) основное внимание уделить развитию двусторонних отношений с каждой стороной; в) подкреплять военное присутствие (в Таджикистане) экономическим - добиваться выгодных концессий и аренды дорог/путепроводов по типу КВЖД; г) проводить альтернативную политику в отношении центральноазиатских элит; д) в планируемом новом российско-китайском договоре о дружбе и сотрудничестве прописать разграничение сфер влияния в Центральной Азии; е) всемерно поддерживать диаспору соотечественников, видя в них наиболее последовательных проводников российских интересов; ж) добиваться расширения и укрепления русского языкового, культурного, образовательного и религиозного (православного) присутствия.