Иван Дмитриевич Ермаков Иверм IWERM.

Всё, что было в какой-то мере связанное с психоанализом Ивана Дмитриевича, в советской летописи замалчивается. В данном эссе мы хотим восстановить пробелы и более подробно рассказать о достижениях И. Д. Ермакова в истории психиатрии и психологии, основателе современного психоанализа в России. В советское время профессор Иван Дмитриевич Ермаков (1875-1942) был известен читающей публике, интересующейся гуманитарными науками, в первую очередь, как редактор серии книг «Психологическая и психоаналитическая библиотека», выпускаемой в начале 20-х годов. В этих книгах были опубликованы переведенные на русский язык работы Зигмунда Фрейда, а также ученых, занимающихся теорией психоанализа, специалистов, применяющих методики психоанализа в медицине.

Иван Дмитриевич Ермаков написал предисловия практически ко всем выпускам «Психологической и психоаналитической библиотеки», в них он отражал, в частности, свой опыт работы врачом-психотерапевтом. В этой же серии книг были выпущены две работы Ивана Дмитриевича, в которых он анализировал художественные произведения известных писателей - Пушкина и Гоголя с позиции психоанализа. В Библиотеке Ленина можно было найти все выпуски книг «Психологическая и психоаналитическая библиотека», а в 50-х годах книги выпускали уже как микрофильмы.

В 1998 году выпустили книгу И.Д. Ермакова «Психоанализ литературы. Пушкин. Гоголь. Достоевский». М.: НЛО, 1998. (Филологическое наследие). В нее входили уже опубликованные ранее работы «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» и «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя». Также сюда вошли и неопубликованные до этого работы Ермакова: «Ф. М. Достоевский. (Он и его произведения)», «Похождения Чичикова или «Мертвые души» Гоголя» (о первой главе произведения) и эссе «Дама в голубом», «Сказка о Содоме и Гоморре» и «Зимний вечер». Книга содержит и рисунки тушью, созданные Ермаковым в 10-х годах прошлого века. Автор воспроизвел здесь сюжеты, взятые из античной мифологии в эстетичном духе Серебряного века и психоанализа. В конце 80-х начале 90-х годов появились работы о И. Д. Ермакове, в которых довольно много было изложено о его практике врача-психиатра, а также о создании им психоаналитического института и детского дома «Международная солидарность» в первой половине 20-х годов, где он был директором. Этот разносторонне образованный и наделенный множеством способностей человек имел и другие не менее известные стороны творчества. Ермаков И. Д. увлекался живописью. Свои художественные работы он подписывал IWERM. Псевдоним Иверм- IWERM образовался из сокращения инициалов Ивана Дмитриевича. Были взяты для псевдонима первые буквы из имени Ив и из фамилии Ерм.

Рисовать И. Д. Ермаков начинал еще в годы учебы в гимназии Тифлиса, где, как сказано в автобиографии, он вращался в обществе архитекторов, художников и археологов, ученых и путешественников, которые были знакомыми его отца – всем известного фотографа и этнографа Тифлиса. Отец И. Д. Ермакова был известным фотографом, был членом Археологического общества России. Дмитрий Ермаков длительное время работал в Средней Азии и Персии, на Кавказе и за свои заслуги перед Отечеством был выбран почетным гражданином города Тифлиса. Дед со стороны отца- Людвиг Камбиаджио построил в Тифлисе театр и караван-сарай Арцруни. Наставником самого Ивана Ермакова в 1 классической гимназии был художник П. П. Колчин. Однако серьезно увлекаться изобразительным искусством Ермаков начал после того, как закончилась русско-японская война (1905-1906 гг.), в которой он участвовал как врач. Одной из первых научных работ Ивана Дмитриевича была книга «Психологические заболевания в русско-японскую войну. По личным наблюдениям». //Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова.- 1907.

В автобиографии Ермаков писал, что вернувшись домой после Китая, он полностью отдался живописи, его думы были только о картинах, он любил их, и не стеснялся делать то, что гнал от себя в детстве, а также в юности, после увлечения статьями Писарева.

В период русско-японской войны Ермакову попался небольшой альбом с зарисовками, созданными художником Красновым Н., русским офицером, служившим с кавалерийской частью в Китае и Манчжурии. Краснов рисовал тушью орнаменты, драконов и китайские пагоды с настоящим мастерством и любовью, что, вероятнее всего, и повлияло на его выбор художественной манеры. Графика Ермакова представляла собой филигранные, точные и лаконичные рисунки, что характерно для работ 10-х годов, некоторые из которых можно увидеть в книге «Психоанализ литературы» 1998 года.

Иван Дмитриевич Ермаков до конца жизни рисовал натюрморты, пейзажи Крыма, Подмосковья, а также пейзажи, напоминающие об Италии и Греции, изредка – портреты. «Позднее я обратился к литературе», - писал Ермаков в автобиографии продолжение о том, как ему пришлось преодолевать влияние Писарева на его мироощущения. Таким образом, появилась мысль создать работу о Гоголе. Первую часть очерков Ермаков написал много лет назад, когда у него была возможность использовать драгоценные указания тогда уже покойного Владимира Владимировича Каллаша. В предисловии к изданию «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя» (1924 г.) Иван Дмитриевич писал, что обязан ему как специалисту многими советами в области литературы, которую он тогда собирался писать. Годом раньше была выпущена книга «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина».

И. Д. Ермаков считал, что его задача – выяснить, каково отражение в произведениях писателя его личных, интимных переживаний, «тех психологических механизмов писателя, возможно, являющихся образованием коллективного мышления, а не индивидуального, основы которых заложены в глубине бессознательной психической деятельности человека». «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя» анализируют особенности личности писателя не только по его произведениям. Первая глава рассказывает о болезни Гоголя, чертах его характера, а также роли родителей в формировании его личности. Затем идут главы, повествующие о произведениях «Нос», «Шинель», «Страшная месть», «Записки сумасшедшего» и «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». В предисловии автор сформулировал мысль, прошедшую через всю его работу: «Освободиться от темных примитивных сил, бессознательности, найти связь с действительностью – вот задача Гоголя, как честного и смелого исследователя. И решает он в полном сознании, что она важна, как дело его души». «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» Ермакова проводят исследование произведений, созданных писателем Болдинской осенью, таких как «Маленькие трагедии», «Моцарт и Сальери» и др.

В этих произведениях он увидел отражение переживаний и противоречий Пушкина перед женитьбой, которой он одновременно и желает и страшится, его терзания по поводу разлуки с невестой. Рассказывая веселую историю о кухарке Маврушке (мавр – намек на происхождение писателя), которой на самом деле был переодетый в женскую одежду незадачливый поклонник дочери хозяина – решительной, деловой Параши (а как пишет Пушкин – Наташи), Ермаков высказывает версию, что Пушкин задавался вопросами: «Что же я - мужчина или женщина? Женюсь или выхожу замуж? Берут ли меня в дом, или я беру к себе в дом? Хочу ли я даром получить, нанять кухарку, или я способен заслужить жену, понимаю ли я всю важность моего шага?» Эти эгоистические стремления, а также не желание принимать действительность – причины страха героев «Маленьких трагедий», что приводит их как моральной, так и физической гибели.

При создании этих образов, Пушкин осмысливает, и соответственно, преодолевает свои сомнения, а также противоречия в своем характере, - считает Ермаков. Исследователь пишет: «В творческих достижениях, как и в своей деятельности, Пушкин ощущает свою власть, могущество, у него есть силы, чтобы овладеть положением…В трудных жизненных условиях, при ограничениях, становятся ярче затаенные, неотступные вопросы, которые требуют своего разрешения…Писатель решает их искренне, честно, что свойственно только гению…Выход из положения, не удовлетворяющего Пушкина, выход к людям, к жизни, к природе и правде – все это характерно для мировоззрения поэта», - пишет Ермаков. Он видит в этом единственную верную жизненную позицию, находит для себя опору в нравственности, которой так недоставало интеллигенции в России во времена послереволюционной смуты и гражданской войны.

В 20-х годах Ермаков создал работу «Ф. М. Достоевский. (Он и его произведения)», которая завершила своеобразную психоаналитическую трилогию (Пушкин - Гоголь - Достоевский). В главах работы содержится информация о болезни Достоевского, его родителях, любовной жизни, особенностях характера, а также его творчества: «Двойственность». «Исповедь в творчестве», «Психоанализ у Достоевского». Глава «Исповедь в творчестве» рассказывает: «Достоевский, заглянув в себя, обнаруживает затаенные желания и мысли, которые обычно не осмеливается в себе признавать человек, и благодаря данному анализу, он мучает не только себя, но и других. Писателю симпатичны кроткие, оскорбленные, униженные, что объясняется данной им большой возможностью чувствовать и, возможно, правильнее разбираться с точки зрения вины, чем тем, кто заносчив и превозносит себя. Но ведь эти две крайности имеют между собой движущуюся и развивающуюся всякую психическую деятельность. И тот, у кого сильнее чувство вины, благодаря которому хотелось бы достичь совершенства, должен двигаться по пути собственного перевоспитания, применяя к себе, как это заметил писатель, «исправительное наказание», представляющее собой мучительный анализ – исповедь… Данную потребность в исповеди высоко удовлетворяют созданные писателем произведения, в которых он мог в лице своих персонажей честно и свободна рассказать о себе».

Повествуем немного о врачебной деятельности Ивана Дмитриевича Ермакова. В 1897 году он поступает на медицинский факультет Первого Московского университета и успешно заканчивает его через пять лет- в 1902 году. В институте Ермаков посещает помимо лекций по медицине различные семинары профессоров психологии, а также истории культуры. За годы учебы в университете Ивана Дмитриевич увлеченно изучал гистологию и анатомию мозга, психологическую физиологию, психопатологию- ему было интересно психологические реакции, которые формирует тот или иной участок коры головного мозга. Весь последний пятый год учебы в Московском университете Ермаков посвящает исключительно практике в нервной клинике и по окончании обучения соответственно был зачислен экстерном без экзаменов в клинику нервных болезней Первого МГУ, которой в то время заведовал профессор Рот Владимир Карпович. Когда началась русско-японская война, Ермаков в качестве врача был призван на фронт, где работал исключительно как психиатр, восстанавливая психологическое здоровье бойцов. В это время ученый собирает весьма ценный материал, который касается особенностей клиники и лечения психических заболеваний в условиях войны. После окончания войны Иван Дмитриевич вернулся в нервную клинику Первого МГУ, где был сразу же назначен на пост старшего ординатора.

В 1907 году по предложению директора психиатрической клиники МГУ профессора Владимира Петровича Сербского, Ермаков переводится к нему на должность старшего ассистента и занимает эту должность вплоть до 1921 года. В этот период Ермаков неоднократно выезжает за рубеж- в Цюрих, Берн, Берлин, Париж, Мюнхен. Знакомство с представителями различных школ классической психологии и психиатрии, психоанализа дают особые впечатления - эти поездки привносят много новых мыслей и ценную информацию для работы ученого.

В 1925 году произошла ликвидация Государственного психоаналитического института, И. Д. Ермакову пришлось отойти от руководства институтом, а также от активной деятельности врача и организатора. Ермаков продолжил свою частную деятельность, работая в Слухоречевом комбинате, где осуществлял лечение заикания и давал консультации в клинике МГУ. Стало возможно заниматься литературным творчеством, но радости от этих занятий омрачали тщетные попытки опубликовать написанные произведения. В 30-х годах Ермаков создал две книги очерков, оставшихся в рукописи. Одна из них охарактеризована автором как размышления о том, что было увидено и воспринято в путешествии под названием жизнь, в частности, здесь содержатся очерки о Китае. В другой книге – «Этюды о литературе», один из вариантов заглавия которой «Новеллы о творчестве». Здесь содержатся работы о «Слове о полку Игореве», писателях Грибоедове, Пушкине, Крылове, Мопассане и других. Многие эссе и этюды вошли к издание Ермакова «Психоанализ литературы. Пушкин. Гоголь. Достоевский. М.: 1999, о котором уже упоминалось. Также в 30-х годах получил развитие еще один вид деятельности Ермакова – коллекционирование. В период русско-японской войны он стал коллекционировать веера. Ермаков применял их в своих лекциях об искусстве, являясь в 10-20-х годах научным сотрудником Третьяковской галереи. Он всегда интересовался культурой народов Востока, как и его отец, известный тифлисский фотограф Д. И. Ермаков, некоторое время работавший в Персии, где он получил звание придворного фотографа шаха персидского. Также он создал большую коллекцию этнографических фотографий в Грузии, на Кавказе и в Армении. Во второй половине 20-х годов Ермаков часто бывал в Крыму с научными целями, где стал собирать и исследовать домотканые вышитые полотенца крымских татар. Их он, возможно, и безосновательно, называл чадрами. О них Ермаков написал работу, в которой также можно было увидеть его иллюстрации и фотографии. Как и многие другие его труда, эта работа осталась в рукописи. Также Ермаков записал несколько песен крымских татар. Сохранены в рукописях сборники стихов И. Д. Ермакова. Его лирика разных лет, до конца 30-х годов, написана в эстетическом духе Серебряного века. Автор в начале ХIХ века под своими стихами подписывался псевдонимом - Герман Коу. Одно из ранних стихотворений Ермакова:

Жемчужине, так говорил пророк
Свой предназначен срок
И в этот день иль, может, в тот
Она умрет. И станет, мертвая, тускла,
Как из стекла,
Не прижимай ее к груди
И не буди.

Иван Дмитриевич всегда щедро делился своим опытом с молодыми коллегами, работающими рядом с ним. Ермаков обладал замечательными организаторскими способностями. Вплоть до середины 20-х годов в 1 МГУ он преподавал и вёл занятия и курсы по психотерапии. На этих курсах и занятиях Ермаков обучал студентов методам внушения, гипноза, психоанализа, а со студентами старших курсов проводил содержательные и познавательные семинары по диагностике душевных заболеваний. В 1906 году он становится действительным членом Общества невропатологов и психиатров при 1 МГУ, а затем казначеем благотворительного общества имени Сергея Сергеевича Корсакова, членом президиума Общества по борьбе с алкоголизмом. В 1916 году он становится членом Парижского общества невропатологов и психиатров. Иван Дмитриевич известен многим и до революции как автор выдающихся работ по психологии, печатавшихся в Журнале невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова и в Трудах психиатрической клиники Московского университета. Первые работы И. Д. Ермакова опубликованы в печатных изданиях уже в 1907 году. Эти работы отражают в частности, его опыт и практику в качестве врача-психиатра на русско-японской войне. Его научные интересы были связаны вначале с различными формами психопатологии, с психологией детского возраста, с вопросами психотерапии, с гипнотической анестезией. Своими читателями Ермаков называет профессоров В. К. Рота и В. П. Сербского.

Интерес к учению 3игмунда Фрейда сформировался у И. Д. Ермакова в начале десятых годов после того, как в течение нескольких лет в странах Европы он изучал новейшие течения в психологии и психиатрии и основательно знакомился с памятниками архитектуры и произведениями изобразительного искусства. В сентябре 1913 года на научном собрании врачей психиатрической клиники в Москве им было сделано сообщение «Учение 3игмунда Фрейда по Блейлеру». Это выступление положило начало деятельности И. Д. Ермакова как последователя и пропагандиста учения 3игмунда Фрейда.

С 1920 года как член коллегии и профессор Государственного Психоневрологического института И. Д. Ермаков заведовал отделом психологии, систематически вел курсы по общей психологии, психотерапии, эстетике, психоанализу и экспериментальной психологии.

При этом отделе был организован детский дом-лаборатория «Международная солидарность». Такое название возникло после того, как приехавшие в Россию представители профсоюза германских горнорабочих «Унион» весьма обстоятельно заинтересовались работой этого учреждения и функциями. В скором времени вместе с союзом русских горнорабочих немцы стали оказывать ему, как вспоминал сам Ермаков, «как материальную, так и идейную поддержку». В детском доме «Международная солидарность» душевно здоровые дети в возрасте от одного года изучались с точки зрения проявления бессознательных влечений, изучались их реакции на то или иное воздействие. В 1923 году детский дом-лабораторию преобразовали в Государственный психоаналитический институт, директором которого Иван Дмитриевич становится вплоть до его закрытия в 1925 году. За недолгую работу детского дома и Государственного психоаналитического института И. Д. Ермаков успел организовать издание «Психологической и психоаналитической библиотеки», специализирующееся на выпуске информационной литературы по аспектам детской психологии.

Созданная «Библиотека» предназначалась, в первую голову для самообразования педагога, чтобы он мог оказать квалифицированную помощь ребенку в критические моменты его жизни. «Управлять своими желаниями, обнаруживать мужество перед самим собой и к себе — вот чему должен был бы научить ребенка педагог», — сказано в предисловии к третьему выпуску «Психологической и психоаналитической библиотеки». Мобилизация мыслительной активности человека по отношению к болезненным проявлениям своей психики, помощь человеку в осознании и, таким образом, преодолении того, что мешает его психическому здоровью — вот что увидели в учении Фрейда, в психоанализе последователи и пропагандисты методов австрийского психолога и психиатра. Именно эти стороны учения Фрейда коллектив под его руководством стремился поставить на службу советской педагогике. Серия, открывавшаяся публикацией работ Фрейда на русском языке, включает выпуски с 1 по3. В этой серии публикаций было задумано осветить широкий круг вопросов, однако к сожалению не все анонсируемые книги были изданы. В 1922—1925 гг. появилось всего 15 выпусков. Дошла информация до наших дней о выпусках с 1 по 8, 11, 13, 14, 16, 18, 20, 23. В выпусках 14 и 16 были опубликованы работы И. Д. Ермакова «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» и «Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя». В этих работах он пытался проанализировать вероятный глубинный смысл произведений, психологическую подоплеку создателей произведений искусства. Эти произведения, в которых творчество писателей рассматривалось с позиций психоанализа, послужили основанием для включения небольшой, резко отрицательной критической заметки об И. Д. Ермакове в первую советскую «Литературную энциклопедию». Вот что там, в частности, было написано: «Описывая примитивное значение символов, он (И. Д. Ермаков — авт.) отрывает литературное явление от его социальных корней, произвольно сближает его с авторской психопатологией. В лице Ермакова психоаналитический метод приобрел своего наибольшего вульгаризатора». Советская система подобным образом критиковала в те годы все, не помещающееся в прокрустово ложе «единственно правильного учения» партии и правительства. Всех неугодных, несогласных с действующим политическим строем, насильственно лишали любимой работы, возможности вести научные исследования- такая участь постигла и И. Д. Ермакова.

В 20-е годы и позднее И. Д. Ермаков был широко известен как практикующийся врач-психиатр, лечивший неврозы и алкоголизм, заикание. Известность ему принесли лекции по проблемам психологии и психотерапии, в частности, гипноза, по истории и теории искусства. На съезде психоневрологов в 1923 году им были сделаны доклады «Принципы выразительности в картине» и «О детских играх». В 30-е годы Ермаков продолжал заниматься частной врачебной практикой в Советской России, был консультантом в различных психиатрических клиниках Москвы. После того, как был ликвидирован возглавлявшийся Иваном Дмитриевичем Психоаналитический институт, основным для ученого стало исследование различных явлений отечественной и зарубежной литературы и искусства с точки зрения психоанализа. Он не раз пытался опубликовать в советских газетах и журналах свои работы на данную тему, но всё было тщетно.

Летом 1941 года Ивана Дмитриевича Ермакова арестовали по политическому обвинению, спустя год он умер в Бутырской тюрьме.

Рассмотрим некоторые моменты, сыгравшие важную роль в процессе создания И. Д. Ермаковым «Психологической и психоаналитической библиотеки».

Открывалась серия публикациями лекций 3игмунда Фрейда по психоанализу. С помощью психоанализа, как утверждал Фрейд, человек может активно бороться с болезненными проявлениями своей психики, в силах осознать свой недуг и преодолеть то, что мешает его здоровью. И. Д. Ермаков старался активно использовать метод психоанализа в практике лечения неврозов. Именно поэтому он стал организатором и редактором «Психологической и психоаналитической библиотеки», убежденно пропагандировал психоанализ как метод психотерапии, который имеет много общего с воспитанием и самовоспитанием. В предисловии к четвертому выпуску он пишет, что метод основан на «перенесении», то есть установлении полного доверия пациента к врачу, и активности пациента, который сам с помощью врача устанавливает связи между, казалось бы, независимыми процессами в своей психической деятельности.

Отечественные психологи того времени придерживались мнения, что психоанализ из всех психологических направлений ближе всего стоит к биологии. «Будущее психологии, если она захочет стать естественной наукой, лежит в области инстинкта и поведения человека. Громадные завоевания психоанализа объясняются тем, что он пошел именно по этому пути»,— писал Е. Д. Ермаков.

Создатели «Психологической и психоаналитической библиотеки» не делали значительные попытки распространить учение 3игмунда Фрейда на социальную психологию, трактовать его как мировоззрение. Единственный, довольно туманный намек на это есть в предисловии Г. Вейсберга к выпуску № 6, где сказано: «Психоанализ... таит в себе большие возможности для построения на совершенно новых основаниях социальной психологии», однако конкретизация этого положения возвращает нас к пониманию психоанализа как метода лечения: «Заторможенные или извращенные эмоции психоневротиков, благодаря психоанализу, вскрывающему био-психо-социальные напластования», высвобождаются и превращаются» в социально-творческую силу, могущую быть использованной в грядущей борьбе за новый коммунистический мир». Такова, по-видимому, концепция, которой, как следует из предисловий к выпускам «Библиотеки», руководствовались ее создатели, желая познакомить читателей с основными работами 3игмунда Фрейда, а также его последователей и отразить собственный опыт применения этого метода в лечебных, воспитательных и аналитических целях, направленных на укрепление политического строя.

«Библиотека» должна была состоять по замыслу Ермакова из 32 выпусков; их перечень мы встречаем на обложках всех выпущенных книг. Наиболее полный список содержится в 13-м, последнем по времени, томе, датированном 1926 годом. Издавались выпуски «Библиотеки» Госиздатом, печатались в основном в 1-й Образцовой типографии Москвы тиражом от трёх до пяти тысяч экземпляров.

Предисловия Ивана Дмитриевича к публиковавшимся в серии работам великолепно дополняли их и в ряде случаев делали более доступными для понимания непривычному к психоаналитической терминологии читателю. «Просвещение больного,— пишет Иван Дмитриевич,— будет ли оно происходить из необоснованных разъяснений врача или от знакомства со специальной литературой, еще не приводит больного к излечению. Для излечения необходимо, чтобы больной сам (разрядка И. Д. Ермакова) активно участвовал в раскрытии того, что от него скрыто и сам убедился в том, что это именно так. Указания и советы врача имеют не суггестивный характер, а, прежде всего, направляют внимание больного на ту область, на те ассоциации, которые продуцируются у самого пациента. Поскольку те процессы душевной жизни человека, которые привели его к болезни, подвергались вытеснению и заменялись иными, постольку в анализе, оперирующем с такими содержаниями психики, которые сознанием больного не приводятся в связь с его болезнью, основной задачей является установка связей. Оживление картин того, что, благодаря выпадению, понимается и чувствуется больным как чуждое ему, с чем он не в силах справиться». Ермаков повествует о методах действия врача, приступающего к лечению, о пробном лечении, когда врач стремится выяснить, «насколько больной способен участвовать в лечении, насколько велики его «сопротивление» в «перенесение»; в этот период (около двух недель) «раскрывается и для психоаналитика общая линия поведения больного». Далее он пишет: «Если гипнотическая терапия обращается, главным образом, к эмоциональной стороне больного, оставляя другие, если рациональная психотерапия оперирует путем убеждения с интеллектом больного, отрицая значение чувства, если гипнотерапия усыпляет и успокаивает, а рациональная психотерапия убеждает и распекает, доказывая, что больной мало смыслит в своей болезни, то психоанализ, прежде всего, дает себе отчет в том, что имеет дело с целым, у которого есть инстинкты, чувства и интеллект». Инстинкты и влечения ведут больного по определенному пути, стремления «я» — по другому, а чувства и интеллект играет значительную роль в этой борьбе . Ознакомление педагогов с методами психоанализа считалось важным как для его использования, так и в целях противодействия так называемому «дикому» психоанализу — грубому вмешательству в жизнь человека, которое может только повредить.

Создатели «Библиотеки», стремясь познакомить читателей с основными трудами 3игмунда Фрейда, а также его последователей, старались, прежде всего, публиковать работы об опыте применения психоанализа в лечении и воспитании детей. Целый ряд работ в этой области, пока еще не переведенных на русский язык, появятся впервые в этом издании с соответствующими комментариями— сказано в предисловии к третьему выпуску. «Психологическая и психоаналитическая библиотека под редакцией профессора долгие годы была единственным в нашей стране источником для знакомства с работами как самого 3игмунда Фрейда, так и зарубежных психологов, испытавших на себе влияние учения австрийского психиатра.

Работы профессора о Пушкине и Гоголе, вышедшие в «Серии по художественному творчеству» этой «Библиотеки» до настоящего времени находятся в поле зрения специалистов — их изучали актеры, работая над воплощением на сцене гоголевских образов, на них ссылались порой авторы статей о культуре, о литературе, иногда отмечая достоинство работ, иногда полемизируя с автором. Важно отметить, что выпуски «Психологической и психоаналитической библиотеки» послужили основным источником для издания работ 3игмунда Фрейда в нашей стране в последние годы, когда стало возможным говорить и писать о психоанализе не только, как о «ложном буржуазном учении». «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» И. Д. Ермакова в выпуске №14 «Библиотеки» в 70-е годы переизданы при помощи средств ксерокопирования за границей.

Мысль о плодотворности изучения творчества и личности художника с позиций психоанализа, очевидно, зародилась у Ивана Дмитриевича, когда, как он пишет в автобиографии, «счастливый случай позволил во время работы в психиатрической клинике еще студентом ближе приглядеться к проявлениям душевнобольного художника Врубеля». Впоследствии И. Д. Ермаковым был создан очерк о Врубеле. В написанном в начале 30-х годов очерке «Хиромантия» Ермаков писал: «После Китая, вернувшись домой, я отдался живописи, думая о картинах, любил их и делал то, чего я стеснялся, гнал от себя в детство, юношество...» Тогда же возникла идея об исследовании творчества писателей с позиций психоанализа. В этих исканиях ученый встретил поддержку литературоведа В. В. Каллаша, который консультировал меня при написании очерков о Гоголе. Вот как разъясняется психоаналитический взгляд в творчество в автобиографии Ивана Дмитриевича: «Среди других методов изучения творчества и его результатов — художественных произведений — применяется метод психоаналитический, поскольку он дает возможность познать творчество и отдельные произведения как органическое целое, обусловленное взаимодействием между бессознательными влечениями и сознательными задачами писателя. Для понимания некоторых основных сторон творчества не хватает чрезвычайно важных данных из жизни писателей и художников, которые приходится разыскивать и реконструировать. Пользуясь особенностями, так называемого примитивного мышления- тех психических механизмов, которые, может быть, являются образованиями не индивидуального, а коллективного мышления, и основы которых лежат в глубине бессознательной психической области человека». Иван Дмитриевич Ермаков стремился «установить связь между особенностями черт личности и характером писателя — и характерами, выведенными в его произведениях», как сказано им в работе о Ф. М. Достоевском. Иван Дмитриевич не отождествлял этих своих работ с литературоведческими исследованиями. Разносторонний анализ личности и творчества писателя, говорил он в той же работе о Достоевском, «по плечу только исследователю-специалисту в области соответствующей литературы, но при условии, если он вооружен психоаналитическим методом».

В архиве И. Д. Ермакова сохранился машинописный текст работы «Ф. М. Достоевский. Он и его произведения», «Этюды о литературе», «Слово о полку Игореве» и его автор», «Басни Крылова», «Горе от ума», «Мопассан», «Эдгар По». Очерк о «Мертвых душах» Гоголя, работа «Психология композиции «Меланхолия» Дюррера». В изданных «Очерках по анализу творчества Н. В. Гоголя» есть ссылки на аналогичную работу автора о Тургеневе, а также на работу об орнаментах восточных ковров.

Работы о художественном творчестве создавались порой при участии членов литературного кружка, который был создан при Государственном психоаналитическом институте. Среди членов этого объединения И. Д. Ермаков упоминал Отто Юльевича Шмидт, Алексея Алексеевича Сидорова. В книге ученого «Этюды по психологии творчества А. С. Пушкина» в качестве приложения помещен анализ стихотворения «Желание», который был проведен на занятиях кружка. Некоторые очерки — эссе об искусстве, написанные им в 30-е годы, были известны в кругах научной и художественной интеллигенции, например, эссе о картине К. Сомова «Дама в голубом платье». В чем же сущность этих работ о художественном творчестве?

Иван Дмитриевич много писал о «творчестве, руководимом этическим императивом». Этику он определял как учение о правилах поведения в той или иной группе. Отмечалась способность этики вдохновлять, указывать пути, по которым должна идти творческая деятельность.

В работе «Новеллы о творчестве» И. Д. Ермакова приводит ряд наглядных примеров. Так, Врубель написал портрет Христа с лица женщины, заразившей его сифилисом, подчеркнув в этом произведении «страдальческое, глубоко ушедшее в себя и в то же время благостное выражение» этого лица. На этом примере мы видим творчество в качестве средства психологической защиты: сам находясь в состоянии глубокой подавленности, Врубель занялся не своими проблемами, а образом женщины, ее горем, ее ужасом.

Константин Сергеевич Станиславский однажды почувствовал, что на сцене думает не о том, что играет. При этом, как пишет И. Д. Ермаков, Станиславский испытывал недовольство и негодование постольку, поскольку отвлекаться — значит, вести себя нечестно, обманывать публику. Возникающее при этом чувство недостаточности, полагает Иван Дмитриевич, можно рассматривать, как следствие непреодолимого желания видеть себя совершеннее. Это желание имеет, безусловно, нарциссический характер, но в то же время и несущий самопожертвование. «Творческий процесс»,— пишет Ермаков,— «вероятно, всегда связан... с чувством принуждения, с чувством своей недостаточности, а они способны его беспокоить, угнетать, подавлять и влекут его к освобождению от этого угнетающего чувства в свободную творческую деятельность».

За «случайной оболочкой окружающей действительности» художник обладает способностью видеть другой мир, более важный и значительный, и для того, чтобы этот мир увидеть, художник должен вглядываться не только в детали окружающего, «но прежде всего в себя самого, очищаясь, делая более отзывчивой и тонкой свою душу, так как в горниле страданий очищается для великого таинства постижения мира душа творящего»,— пишет И. Д. Ермаков в очерке «Михаил Александрович Врубель». Художник как бы пропускает через призму своей духовности окружающий мир, оставляя на полотне чувства, максимально волнующие создателя холста.

Как у невротиков, так и у художников, считал И. Д. Ермаков, имеется общая тенденция к уходу от окружающей действительности из чувства собственной несостоятельности. У невротика реакцией на это становится создание компромиссов, удовлетворяющих, правда, только наполовину. Художник, исходя из того же чувства, находит новую возможность познания и овладения действительностью и собой, творя реальные ценности не субъективного, а объективного характера. Материализуя свои духовные переживания, они переносят часть своего психологического мира на своё творение. Механизм формирования болезненных изменений в психике И. Д. Ермаков представлял следующим образом. Влечение, сталкиваясь с невозможностью проявиться, с отказом, определяет поиск иных путей к удовлетворению, унаследованных как бессознательные или символические реакции. Однако, если выхода влечениям не находится, возникает застой, приводящий к расстройству. Даже если выход находится, но позже- реальность ограничивает непосредственное удовлетворение от достигнутого, заставляет иногда отказываться от него. Радикальное решение этой проблемы, по мнению И. Д. Ермакова, может быть найдено в частичном удовлетворении при связи с «новой реальностью и овладении ей», но не подражании. Таким образом, вместо непокорной реальности создается мир, в центре которого стоит властное «я» творящего. Польза такого подхода к творчеству, с точки зрения Ивана Дмитриевича, в том, что художник под видом собственных конфликтов, захватывающих его, помогает другим оформить те влечения, которые вытесняются культурными ограничениями действительности.

Эти идеи И. Д. Ермакова получили свое влияние и развитие в работах, посвященных психологическому анализу творчества крупнейших писателей: Пушкина, Гоголя, Достоевского.

И хотя в работах 3игмунда Фрейда чаще всего можно встретить анализ поведения героев художественных произведений в качестве иллюстрации к психологическому исследованию того или иного состояния человека, но герои трагедий Шекспира «Макбет» и «Ричард III», герои пьесы Г. Ибсена «Росмельхольм» предстают нам в другом образе. В работе «Бред и сны» в «Градиве» 3игмунд Фрейд анализирует душевную эволюцию героя новеллы Ибсена, толкует его сны, как если бы это был реальный человек, не касаясь личности создателя этого художественного образа. В исследованиях И. Д. Ермакова можно видеть стремление установить связь между особенностями черт личности и характером писателя и характерами, выведенными в его произведениях. Он стремился выяснить, как отразились в художественных произведениях личные, интимные переживания писателя. Это представляется чрезвычайно важным, так как мучительное желание освободиться от собственных внутренних противоречий, как бы материализовав их в образах своих героев, утверждается теорией психоанализа как одно из самых сильных побуждений к творчеству. Перенесение своего психологического эго на героя позволяет проанализировать себя со стороны. Сначала писатель как бы создаёт отдалённый образ самого себя, анализирует ситуацию и обстоятельства, показывает ситуацию читателю.

В «Этюдах по психологии творчества А. С. Пушкина» показано в образах героев «Маленьких трагедий» и других созданных тогда же произведений, отразился охвативший Пушкина накануне женитьбы страх перед грядущим. Все герои «Маленьких трагедий» одержимы страхом перед действительностью — и страдания от «огончарованности» — утраты активного, мужского начала, как бы превращения в женщину (Мавруша в «Домике в Коломне»). «Выход из такого положения, которое не удовлетворяет поэта, выход к жизни, к людям, не к себе самому, а к коллективу, к природе, к правде — характерная черта всего мировоззрения Пушкина»,— пишет автор. В «Очерках по анализу творчества Н. В. Гоголя» особенности личности писателя анализируются не только в связи с его произведениями. В первой главе «Психология творчества Гоголя» разрабатываются темы болезни Гоголя, значение отца и матери в формировании его личности, рассматриваются черты его характера. Далее следуют главы о произведениях «Страшная месть», «Шинель», «Нос», «Повесть о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», «Записки сумасшедшего». «Найти связь с действительностью и освободиться от темных и жутких сил примитивного, бессознательного,— писал И. Д. Ермаков,— есть для Гоголя задача честного и смелого исследователя. И эта задача решается им в полном сознании громадной ее важности, как дело его души».

В неизданном исследовании «Мертвые души или похождения Чичикова» И. Д. Ермаков обращает внимание на воспоминания самого Гоголя о предпосылках к созданию поэмы. «На меня, — писал Гоголь,— находили припадки тоски, мне самому необъяснимой, которая происходила, может быть, от моего болезненного состояния. Я придумывал себе смешное, чтобы развлекать себя самого». Иван Дмитриевич усматривает здесь аналогию с клиническим примером: больной выдумывает сложную геометрическую фигуру и затем вращает ее в воображении. Формы вращения были здесь не случайны, а обусловливались символическим их значением для больного и отражало то, что больше всего волновало и беспокоило его. Таким образом пациент пытается взглянуть на сложившуюся и мучающую его проблему со всех сторон, так сказать в 3D. «Выдумки» Гоголя также тесно связаны с его личностью. Создавая «Мертвые души», Гоголь, наконец, пришел к тому, что за всеми фантазиями и обманом увидел правду, которая не различалась ранее. В результате своей работы Гоголь достиг вовсе не той цели, которую ожидал. Неуверенный в себе, скрывая те большие планы, которые лежали в основе его произведений, боясь насмешек, он прислушивался к мнению самых разных людей, причем, как пишет Ермаков, «не всякие мнения задевали, но всякие научали» писателя.

Важным условием творчества Н. В. Гоголя И. Д. Ермаков считал его мораль, связанную не только с теми запретами, которые в виде категорического императива существуют у нас. Эта мораль не только продукт «табу» и различных комплексных образований нашей психики. В основе морали Гоголь видел начало общественное, которое у него было тесно связано с религией. Внутренняя раздвоенность, противоречивость личности Гоголя просматривается даже в двойном названии поэмы: «Мертвые души», «Похождения Чичикова». Это сделано, как считал И. Д. Ермаков, «не для смешного», не случайно. Часть названия «Похождения Чичикова» характеризует только внешнюю сторону поэмы, в нем, писал Иван Дмитриевич, «есть динамичность, но нет содержания». Содержание другой части названия «Мертвые души» более насыщено — это размышление о покое, смерти, о чем-то страшном. В произведении пустые подробности окружающего противопоставлены таинственным силам, управляющим нашей жизнью. То, над чем человек обычно смеется, приобретает над ним власть, когда неуверен он в себе. Когда человек пытает свое счастье, тогда не трудно впасть в суеверия и, смеясь в сознании над их значением, в глубине души испытывать сомнение и даже страх» — подводит итог своим размышлениям о творчестве создателя «Мертвых душ» И. Д. Ермаков.

Стремление отделить себя, отринуть, воплотить в образе двойника постыдное в себе видит И. Д. Ермаков в творчестве Фёдора Михайловича Достоевского. Сам писатель,— говорит он в работе «Ф. М. Достоевский. Он и его произведения»,— нередко оценивает свое творчество как своеобразную возможность исповедаться. В этой исповеди он находит возможность не только делиться своими знаниями, так как это не так уж его радует, но, главным образом, поделиться с читателем теми чувствами и переживаниями, внутренним раздвоением и сомнениями, приводящими его к предельным состояниям, из которых он ищет выхода. Он овладевает ими, рационализируя их, облекая их в адекватные формы и выражения». Работа о Ф. М. Достоевском содержит главы: «Болезнь Достоевского», «Любовная жизнь», «Отец Достоевского», «Его мать», «Двойственность», «Исповедь и творчество», «Его характер», «Психоанализ у Достоевского».

С нашей точки зрения, работа «Ф. М. Достоевский. Он и его произведения» наиболее ярко раскрывает психоаналитический талант ученого. Знакомясь с произведениями Ф. М. Достоевского, можно заметить, что по крайней мере четверть его персонажей психически ненормальные люди. При этом, как указывает Иван Дмитриевич, писатель охотнее освещает те проявления, от которых страдал сам. В биографической и медицинской литературе давно ведутся споры о том, страдал ли Достоевский эпилепсией. И. Д. Ермаков отвечает на этот вопрос отрицательно. По-видимому, считает ученый, правильнее говорить здесь о так называемой «истерической эпилепсии» или даже о собственно истерии. Для эпилепсии, как считает Иван Дмитриевич, здесь много не хватает. В то же время, все припадки, начиная с первого, возникали, как правило, вследствие воздействия тех или иных психотравмирующих обстоятельств на сознание писателя. Не было характерных для эпилепсии периодов амнезии, забытья после приступов. За долгие годы болезни не менялся характер Достоевского, не снижался его интеллект. Для писателя, по его же собственному мнению, весьма характерной была ипохондричность. После своих припадков он всегда испытывал чувство вины и жуткий страх смерти. Первый припадок возник у Федора Михайловича после получения известия о смерти отца, отношения с которым были крайне напряженными. Кстати, отношения писателя к припадку «падучей» как к фактору психологической защиты, можно отметить, например, в «Братьях Карамазовых»: Смердяков убивает старика Карамазова, незаконнорожденным сыном которого является, и чтобы скрыть свое преступление, симулирует припадок.

Весьма характерным для истерической личности является и период афонии, возникшей у писателя после смерти матери. Писатель лишился речи после смерти той, с кем охотнее всего стал бы говорить. Герои Достоевского чем больше унижены, тем больше наслаждаются этим, и здесь, по-видимому, скрывается «невозможность любить». Просматривается противоречие между страхом одиночества, когда не на кого опереться, и желанием освободиться от зависимости, которая возникает, когда опереться есть на кого. Это состояние можно определить фразой «ненавидишь, потому что любишь». Герои его романов мечутся от полной изоляции, до общения с шумными компаниями, как бы ища свою нишу. Характерен также интерес писателя к ненормальной в общечеловеческом понимании половой жизни — в описании его привлекает крайонсть: или распущенность или полная асексуальность.

Анализируя состояние героев Достоевского, И. Д. Ермаков говорит о «действенных запасах сил в бессознательном», существующих «нелегально». Эти силы, по мнению ученого, загнаны туда требованиями, предъявляемыми нашим идеалом нашему «я» моралью общества. Тягостное для осознания продолжает существовать и оказывает влияние на наши поступки, часто противоречит нашим сознательным интересам и стремлениям. Всего этого мы очень опасаемся и, не углубляя анализ, сразу даем оценку, которая «как бы на страже всякого суждения, предупреждая возможность настоящего познания». Этот поверхностный метод позволяет, хотя и быстро характеризовать аспекты жизни, но страдает своими минусами. Вытесненное возвращается в сознание в «новом издании», а если и проявляется более или менее прямым путем, мы объявляем это «ненормальным», забывая, что «ненормальное» — часто проявление того, что мы просто не желаем признавать.

Сам Достоевский, как и его персонажи, полон противоречий: его религиозность, например, ведет его к кощунственным поступкам. Или он не позволяет своему пасынку неуважительно относиться к памяти отца, или в «Братьях Карамазовых» все время трактует вопрос об отцеубийстве.

Существенный отпечаток на творчество Достоевского наложила его отношения с родителями. Отец писателя, судя по имеющимся описаниям, обнаруживал ярко выраженные черты мускулиного характера: для него были очень характерны скупость, жестокость, упрямство, мелочность, стремление убить малейшую инициативу в своих детях. Гипертрофированное авторитет отца на детей и в том числе Достоевского усугублялось и тем, что в частном пансионе, куда он был определен, отец самолично проводил уроки.

Разумеется, на протяжении своей жизни Достоевский бессознательно стремился к идентификации с отцом, одновременно и опасаясь этого. И здесь, обращает наше внимание Ермаков, мы сталкиваемся с возвращением в сознание некогда вытесненного желания быть имение таким, как его отец, которого в своих инфантильных логических построениях он представлял лучше и сильнее всех. Сильный образ отца одновременно привлекал и отталкивал Фёдора Михайловича.

Образ матери часто воспроизводится Достоевским в его произведениях: кроткая, добрая и даже безответно любящую женщину — жертву. Когда Фёдор Достоевский был ребенком, он нередко сидел возле часто болевшей матери, не отходя от нее ни на шаг.

Это определенным образом сказалось на личной жизни писателя. Впервые Достоевский женился на женщине, бывшей замужем во время встречи с ним. Это условие И. Д. Ермаков считает специфическим в любовной жизни таких людей, каким был Ф. М. Достоевский. Человек, имеющий такой комплекс, не выбирает себе свободную женщину, а непременно такую, на которую претендует другой. Причина такого выбора — прошлое отношение ребенка к матери, когда необходимо, чтобы был «пострадавший третий». Важным условием является необходимость испытывать чувство ревности, причем типично ревновать не к законному обладателю, а к чужим, в близости к которым женщину подозревают. Кстати, это же повторилось в следующем браке писателя. Основное бессознательное условие такой любви — инцест, когда возлюбленная — «второе издание» давнего образа матери, которую, как хочется верить, он будет любить всю жизнь. В выборе Достоевским жен, по мнению И. Д. Ермакова, сильную роль сыграл материнский комплекс. Первая его жена, как уже указывалось, была замужем к моменту встречи с писателем и имела ребенка, вторая была вдовой, что подтверждает влияние Эдипова комплекса в виде завуалированного желания «спасти мать». Этим же, возможно, обуславливалась частичная, а то и полная психическая импотенция по отношению как к тем женщинам, которые казались наиболее пригодными для замены матери, так и к тем, которые проявляли большой темперамент, как это было в случае с первой женой писателя Марией Дмитриевной.

Чем больше женщина привлекает такого человека в образе матери, чем более похожими являются черты характера, тем более бессильным Фёдор Михайлович чувствует себя с ней вследствие страха инцеста- это и останавливает и возбуждает поэта. Ведь по отношению к интерполяции чувств к матери положено проявляться нежности как инфантильному чувству, но ни в коем случае не страстям. Эта проблема уже давно привлекает внимание психоаналитиков. Фрейд отмечал, что именно такие заторможенные в целевом смысле сексуальные влечения создают длительные привязанности людей друг к другу.

У Достоевского, по мнению И. Д. Ермакова, чрезвычайно резко проявлялся именно этот тип выбора любимой женщины. Он искал не только жену, но и похожесть на психологические черты своей матери.

Развивая мысль о «материнском комплексе» Достоевского, Ермаков добавляет, что ребенок в инфантильном отношении к матери испытывает с одной стороны нежную установку, а с другой — страсть, ассоциирующуюся с жестокостью и насилием. Естественно, обе эти установки не могут быть объединены на одном объекте, следовательно, либидо влечения проявляются то как нежность при пассивной установке, то как жестокость, которая «загрязняет» женщину. У самого Достоевского или его героев мы без труда находим, как считал И. Д. Ермаков, признаки садистического и мазохистского компонента. Отсутствие «взрослых» нормальных половых отношений индивид замещает страстью к мучительству, терзанию, преступлению - например, Раскольников в «Преступлении и наказании». В пользу присутствия либидо к силе, вплоть до насилия у самого Достоевского говорит его страсть к крепкому чаю, кофе, запаху сигар или просто табака, увлечение игрой в рулетку.

Возражая упрекам критики в адрес Достоевского, о, якобы, утрированно-болезненной психологии его героев, распространяемой писателем на всех людей, Иван Дмитриевич обращает внимание на то, что в болезни только ярче и резче проявляются уклоны психики, весьма широко распространенные в современном обществе, хотя и не так ярко выраженные.

В семейном архиве осталось много неопубликованных работ И. Д. Ермакова. Значительная часть его наследия существует в виде рукописей и машинописных материалов. Здесь есть работы по психологии, относящиеся к периоду от десятых до тридцатых годов, работы об искусстве, в основном изобразительном. Есть немало автобиографических материалов. Это личные дневники И. Д. Ермакова, относящиеся к началу века, эссе о поездках по странам Европы в 10-е годы, новеллы-воспоминания, созданные в тридцатые годы. Сохранились две рукописные книжечки лирических стихов Ермакова, его живописные и графические работы.

«Время разбрасывать камни, и время собирать камни... Время искать и время терять; время сберегать, и время бросать. Время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить», — так сказано в Библии. Семьдесят с лишним лет советской эпохи мы разбрасывались знаниями. Первые шаги по аккумуляции знаний собранных Иваном Дмитриевичем Ермаков —возрождение психоаналитического направления в советской и российской психиатрии, является данная публикация и анализ работ И. Д. Ермакова. Таковы ипостаси И. Д. Ермакова - врача-психиатра, ученого психоаналитика, являвшегося в 20-х годах блестящим организатором издания «Психологическая и психоаналитическая библиотека», а также создателем и директором Государственного психоаналитического института, имеющего многочисленные научные ответвления, знатока и исследователя литературных творений и искусства, талантливого художника, автора многочисленных эссе и стихотворений - потомственного русского интеллигента.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

Ермаков И. Д. Учение 3. Фрейда по Блейеру: доложено на научном собрании врачей психиатрической клиники 21.09.1913 (Оттиск).
Ермаков И. Д. Психологический институт-лаборатория «Международная солидарность» (Неопубл.).
Ермаков И. Д. Этюды по психологии творчества А С Пушкина, М., - Пг.: Госиздат, 1923, 193 с.
Ермаков И. Д. Очерки по анализу творчества Н. В. Гоголя. М - Пг.: 1924, 252 с. Литературная энциклопедия.— М.: Издательство коммунистической академии1930, т. 4, стб. 76. 7а. Грин Г. Психоанализ в школе. М., 1924, 157 с.
Давыдова М. И. Иван Дмитриевич Ермаков(1875 — 1942). («Психологический журнал», 1989, т. 10, № 2); Давыдова М. И. Незавершенный замысел. К истории создания трудов Фрейда в СССР. («Советская библиография», 1989, №3); Зеленский В. Психоанализ в литературоведении. («Советская библиография», 1990, № 6).
Ермаков И. Д. Предисловие (Фрейд 3. Основные психологические теории в психоанализе. М.-Пг. 1923, 206 с.).
Ермаков И. Д. Михаил Александрович Врубель (1856—1902). 13 с. (Неопубл.).
Ермаков И. Д. Хиромантия, 4 с. (Неопубл.).
Ермаков И. Д. Психические заболевания в русско-японскую войну. По личным наблюдениям: доклад на заседании секции нервных и душевных болезней Пироговского съезда 26 апр. 1907 г. (Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова. 1907. КН. 2, 3, 6 с.); Ермаков И. Д. Эпилепсия в русско-японскую войну. По личным наблюдениям (Журнал невропатологии и психиатрии им. С. С. Корсакова.1908. Кн. 1. 21 с.); Ермаков И. Д. Травматический психоз. Наблюдения в минувшую русско-японскую войну. (Журнал неврологии и психиатрии им. С С Корсакова1908 г. Кн. 3, 4, 15 с.).
Ермаков И. Д. Новеллы о творчестве. Нравственность (этика) в творчестве великих людей. 9 с. (Неопубл.).
Ермаков И. Д. Принципы выразительности в изобразительном искусстве12 с. (Неопубл.).
Ермаков И. Д. Похождения Чичикова или Мертвые души Гоголя. 36 с. (Неопубл.).
Достоевский). Она содержит главы о болезни Достоевского..." https://e-journal.ru/time-st2-19.html