Малые предприятия как уклад «третьей волны» цивилизации: теория А.В.Чаянова и ее приложение к промышленности

Д.С.Кара-Мурза

Экономическая реформа в России поставила перед нашим обществом ряд новых научных и практических задач. Делается беспрецедентная попытка быстрой и радикальной трансформации сложного многонационального общества с централизованной системой управления и хозяйством, ориентированным на "удовлетворение потребностей" в современное гражданское общество, основанное на либеральной рыночной экономике. Одним из условий такой трансформации является глубокое структурное преобразование народного хозяйства.

На протяжении всей истории СССР (и даже раньше, в период быстрого развития капитализма в России) экономика была нацелена на концентрацию производства и укрупнение предприятий. До определенного предела это давало выигрыш благодаря экономии на масштабах. Но в то же время обеднялось разнообразие структуры. При усложнении производственной системы в послевоенное время оказалось, что целый ряд важных хозяйственных функций не находит эффективного воплощения. Система с недостаточным разнообразием теряет гибкость, способность быстро адаптироваться к изменениям ситуации (социальным, экономическим, технологическим и т.д.). Это резко снижает ее эффективность.

Малые предприятия являются необходимым элементом здоровой экономики и выполняют в ней ряд жизненно важных функций. Оказалось, что в условиях динамичного развития технологии в последние десятилетия системы крупных предприятий в принципе не могут успешно функционировать без дополняющей системы малых предприятий.

Малые предприятия - совершенно особый тип производственных структур в экономическом, социальном, технологическом и управленческом аспектах. Независимо от характера собственности, на которой основано малое предприятие, его политэкономическая сущность не отражается в категориях рыночной или плановой, капиталистической или социалистической экономики (аналогично тому, как в этих категориях не отражалась суть трудового семейного крестьянского хозяйства, описанного А.В.Чаяновым). Именно поэтому малое предприятие как особый социально-экономический уклад легко адаптируется к самым разным социо-культурным условиям и эффективно функционирует как в либеральной рыночной экономике США и Западной Европы, так и в традиционных обществах Японии и Юго-Восточной Азии, в Испании и на юге Италии, в исламских странах "третьего мира".

Малые предприятия активно вовлекают в производственный оборот "дремлющие" материальные и трудовые ресурсы и за счет этого резко снижают капиталовложения на создание рабочего места по сравнению с "нормальным" промышленным предприятием. Поэтому именно малые предприятия, а не строительство крупного завода, являются механизмом оживления экономики тех регионов, которые переживают депрессию или застой. Важнейшей особенностью малых предприятий является их способность легко поглощать и отпускать большое количество рабочей силы (предприятие с 5 работниками может без больших перегрузок расширить штат до 20 человек и так же легко сократить его до обычной нормы). Малые предприятия - главный социальный механизм предотвращения массовой безработицы, особенно в периоды структурных преобразований экономики.

Для российской экономической науки сегодня важны не столько злободневные сведения о нюансах ситуации последних лет, сколько знание о главных процессах становления системы малых предприятий. Эти процессы вполне проявились именно в 70-80-е годы, когда они и стали объектом многочисленных исследований.

Крупные и малые предприятия как два разных уклада. При изучении литературы, посвященной малым предприятиям, и в беседах с экономистами и практиками в Испании в 1990-1994 гг. было обнаружено такое противоречие: по многим качественным признакам малые предприятия выделяются в особую категорию, принципиально отличную от крупных предприятий - и в то же время отсутствует концептуальное различение этих категорий, так что по отношению к малым предприятиям применяются те же понятия и модели, что и к крупным. В среде экономистов затрудняются назвать фундаментальные труды, где была бы дана "теория малого предприятия" - при том, что им посвящена огромная конкретно-экономическая и эконометрическая литература. Нет такого курса и на экономических факультетах.

Причисление малых предприятий просто к общей категории предприятий неправомерно. Это видно уже из того, что и в статистике, и в законодательстве, и в практике управления они выделяются в особый класс. Нередко можно видеть формулировки типа "малые и средние предприятия являются жизненно важной частью национальной экономической системы", что косвенно указывает на то, что они выделяются не как элемент системы "предприятия", а как автономный элемент всей системы народного хозяйства. Об отнесении малых и крупных предприятий к разным "видам" хозяйственных организмов говорят и заглавия многих работ. В них часто применяется понятие симбиоза малых и крупных предприятий (например, в диссертации 1992 г. в Гарвардском университете "Симбиотический дуализм: социальная организация субконтрактной сети в японской машиностроительной промышленности", в которой речь идет о симбиозе малых и крупных предприятий в машиностроении). Но симбиоз - это соединение в систему двух взаимосвязанных и взаимодополняющих организмов разных видов, например, гриба и водоросли, образующих вместе лишайник. Именно благодаря принадлежности к разным видам каждый из них дополняет функции другого, создавая новое качество.

Вывод о том, что малые и крупные предприятия представляют собой два разных "вида" хозяйственных организмов, следует из множества работ, в которых изучена их реакция на изменения в законодательстве (хозяйственном, социальном, экологическом). Интересен анализ происходящего в США с конца 80-х годов вытеснения с первых ролей крупных корпораций, производящих компьютеры, малыми предприятиями - прогнозируется утрата США (после кратковременного успеха малых фирм) лидирующей роли в производстве компьютеров. Иными словами, существуют некоторые скрытые, не выражающиеся в терминах прибыли долговременные функции, которые выполняются крупными предприятиями и не присущи малым фирмам. Это подтверждает представление о взаимодействии крупных и малых предприятий в экономической системе как симбиоза разных "видов", который по какой-то причине нарушается в указанной отрасли в США (изменение ролей может, например, превратить симбиоз в паразитизм).

Начиная с середины 80-х годов появляются работы, в которых прямо ставится вопрос о неадекватности экономической теории предприятия, развитой в приложении именно к крупным иерархически построенным фирмам, для описания поведения малых предприятий. Ряд работ был посвящен "аномалии малого предприятия" (small firm anomaly). Выводом была констатация малой пригодности обычных экономических моделей для малых предприятий.

Нередко можно услышать и критику в адрес теоретической экономики, которая как бы "не замечает" феномена малых предприятий. Говорится, что экономическая наука основное внимание уделяет "чистым" моделям хозяйственных систем. То, что не соответствует этим моделям, не вызывает интереса или выделяется в категорию "маргинальных" форм. Т.Шанин видит объяснение в философских основаниях западной экономической науки. Он пишет: "Эмпирические корни этой всеохватывающей эпистемологии современных обществ и экономик лежат в романтизированной истории индустриализации, в представлении о беспредельных потребностях и их бесконечном удовлетворении с помощью все увеличивающихся богатств... С этим связывают воедино также силу науки, человеческое благополучие, всеобщее образование и индивидуальную свободу. Бесконечный многосложный подъем, величаемый Прогрессом, предполагает также быструю унификацию, универсализацию и стандартизацию окружающего мира. Все общества, как считается, движутся от разного рода несообразностей и неразумия к истинному, логичному и единообразному, отодвигая "на обочину" то, что не собирается следовать в общем потоке" [1, c. 110]. Но в последние десятилетия положение изменилось. Стало очевидным, по словам Шанина, что "маргинальные формы" не сокращаются, масштабы экономической деятельности, осуществляемой вне доминирующих систем и соответствующей политэкономической логики, все возрастают". В первую очередь это можно отнести к малым предприятиям. Существует не непрерывный спектр распределения предприятий по величине, а два (или больше) принципиально разных вида хозяйственных организмов. Иными словами, малые предприятия представляют собой самостоятельное социально-экономическое и культурное явление, особый производственный уклад.

Можно предположить, что задержка включения малых предприятий в число объектов теоретической экономики связана с тем, что бурное развитие этого уклада с конца 60-х годов совпало с важными изменениями в общей направленности западной экономической науки (сменой парадигмы) с ее поворотом к макроэкономике и отходом от кейнсианства к неолиберализму.

Повышение интереса к изучению агрегированных величин для выработки экономической политики делало особенности уклада разных типов предприятий несущественным фактором, который выводился за рамки математических моделей. В то же время эти модели переместились в центр внимания экономистов, так что политэкономия все более и более приобретала характер "позитивной" науки, заменяющей описание социальной реальности ее более или менее абстрактными моделями, тяготеющими к механистическому детерминизму. Для обеспечения этих моделей статистическими данными большое развитие получила эконометрия, вплоть до энергетического кризиса 70-х годов, для описания которого эконометрические модели оказались несостоятельными.

Другим фактором было усиление неолиберальных концепций, прежде всего, методологического индивидуализма, согласно которому атомарным субъектом экономической деятельности является следующий рациональному расчету и нацеленный на максимизацию прибыли индивид - homo economicus. Малое предприятие не вписывалось в эту модель, образно говорится даже, что на малом предприятии homo economicus отступает на второй план перед homo faber.

Многие исследования показывают, что очень большую роль в мотивации, побуждающей начать собственное дело, играет не ориентация на прибыль, а негативные факторы. В Испании в 40% изученных случаев создание предприятия было попыткой изменить предыдущую негативную ситуацию, важным мотивом была безработица. 48% предпринимателей имели позитивную, но не выражаемую в деньгах мотивацию: хотели использовать какую-то конкретную идею или достичь независимости [2].

Инструментальный подход неолиберализма в этом отношении означал отказ от "реалистичного" подхода Кейнса, который, следуя линии М.Вебера, включал фактор культуры, несводимый к прибыли, в модель поведения экономических субъектов. Он, в частности, писал: "Одна из характерных черт человеческого ума состоит в том, что большая часть нашей деятельности зависит больше от стихийного оптимизма, нежели от математического расчета. Предприятие исходит из точного расчета возможной прибыли вряд ли намного больше, чем экспедиция на Южный полюс... Таким образом, если угасает пыл и сникает стихийный оптимизм, оставляя место исключительно математическому расчету, то "предприятие" увядает и погибает" [3].

Наконец, неолиберальная модель возрождала центральный принцип классической политэкономии, воспринятый ею от ньютоновского механицизма - принцип равновесия. Ему соответствуют макроэкономический подход и методологический индивидуализм. Напротив, малое предприятие с его сильными неформальными связями ("не вполне рациональными" по выражению Т.Шанина) представляет собой пример самоорганизации - неравновесного процесса с частым возникновением необратимостей. Такие явления описываются теориями неравновесных процессов, которые принадлежат к иной парадигме, нежели неолиберализм. Важная диссертация, представленная в 1987 г. в Калифорнийском университете и посвященная малым предприятиям, даже называется "Динамизм японских предпринимателей: турбулентность, продуктивность и инновации". Исходя из предложенной в конце 30-х годов Дж.Шумпетером модели "перманентного неравновесия", автор вводит для объяснения роли малых предприятий в экономике Японии понятие турбулентности - воздействия на экономику неравновесных переходов, создаваемых малыми предприятиями с присущей им высокой частотой "рождений" и "смерти". Описанная в этих понятиях картина взаимодействия малых и крупных предприятий в японской экономике не вписывается в равновесные механистические модели.

Кризис индустриализма и новые культурные условия для развития малых предприятий. И в Европе, и в США малые предприятия всегда были существенной частью производственной системы, однако принято считать, что с конца 60-х годов начался качественно новый этап в их развитии. Для понимания природы малого предприятия как особого уклада, видимо, полезно кратко остановиться на тех социокультурных изменениях в обществе, который послужили фоном для этой новой волны в истории малого предпринимательства на Западе. Известно, что общие культурные ("идеологические") условия оказывают большое влияние на всю систему отношений внутри предприятия и, таким образом, на его природу как социального и производственного организма. В русле труда М.Вебера "Протестантская этика и дух капитализма" [4] ведутся исследования развития современного капитализма и в незападных культурах (например, в Японии [5] и Таиланде [6]).

Изменение культурной легитимации того или иного уклада, видимо, говорит о том, что в самом этом укладе происходят глубокие изменения - в мотивации хозяйственной деятельности, социальных отношениях и технологии. Десятилетие 60-х годов стало новым этапом. Прежде всего, 60-е годы были периодом глубокого кризиса западного общества, который поставил под сомнение весь образ жизни, включая главный элемент производственной системы - иерархически построенную промышленную корпорацию. Этот кризис выразился в массовых молодежных движениях: например, хиппи в США, "новых левых", инициативах, объединяемых под названием "альтернативной экономики" и др. Этот кризис завершился студенческой революцией 1968 г., которая была выражением глубокого сдвига в культуре и отражала назревание общего кризиса индустриализма как социально-философской концепции жизнеустройства западного общества.

Исследования молодежи ФРГ в 70-е годы показали, например, что ее главные интересы определяются следующими шестью темами: 1) охрана окружающей среды; 2) гарантированность рабочего места; 3) безработица среди молодежи; 4) обращение предпринимателей с наемными работниками; 5) улучшение системы профессионального обучения; 6) участие в управлении. Все эти "темы" имеют прямое отношение к дилемме крупное предприятие - малое предприятие.

Для нашей темы важно, что "большая фабрика", как идеал построенной по подобию машины системы, в 60-70-е годы в значительной степени утратила свою безусловную легитимность. Общественный интерес был направлен на иные, альтернативные формы организации - гибкие, малые, "мягкие", как бы "неиндустриальные". Именно такой формой и были малые предприятия. В мнении значительной части общества они перестали быть пережитком архаических, неэффективных организаций. Напротив, в них стали видеть тип производства, в котором преодолевается отчуждение работников, нейтрализуется воздействие иерархических авторитарных отношений, производящих "одномерного человека". Такое изменение установок, особенно среди молодежи, было важным условием, которое благоприятствовало развитию малых предприятий.

Среди предпринимателей, с которыми диссертант мог беседовать в Испании в 1990-1995 гг., был целый ряд владельцев с левыми взглядами. Они говорили, что без такого изменения в общественном мнении для них было бы невозможно выбрать карьеру предпринимателя - они были бы отторгнуты их культурной средой. Именно взгляд на малое предприятие как нечто альтернативное капиталистической фирме послужил для молодых людей с университетским образованием (во всяком случае, в Испании) стимулом заняться организацией малых предприятий.

60-е годы были важным моментом в изменении научной картины мира, а значит, и в социальной философии и общих представлениях о хозяйственной деятельности. Это было время, когда механицизм, стал сдавать позиции новым взглядам на мир. В них важное место занимали процессы самоорганизации, неравновесные состояния и необратимость. Малые предприятия, выпадавшие из сферы механистически ориентированных экономических теорий, теперь, напротив, привлекали интерес именно как продукт самоорганизации, как выражение "турбулентности" и переходных процессов в экономической сфере.

Важным культурным сдвигом, оказавшим воздействие на часть экономических субъектов, стало развитие экологического сознания и движения "зеленых". Возникли понятия промежуточных технологий (или "подходящих" технологий), суть которых была в критическом отношении к технологиям, основанным на интенсивных потоках материи и энергии. Но это именно технологии крупного производства. Напротив, в отношении малых предприятий делался акцент на том, что они используют более "мягкие" технологии. О том, насколько популярны были в те годы идеи таких технологий, говорит успех книги Э.Ф.Шумахера "Малое прекрасно" (1973). Шумахер предлагал именно быстрое развитие плотной сети малых предприятий, оснащенных "подходящей" техникой. Важным был тезис, что это означает не регресс в технологии, а освоение в ней новейших научных достижений. Кроме того, создание системы малых предприятий прямо связывалось и с решением проблемы занятости, и с укреплением демократических институтов общества.

В 60-70-е годы быстро расширялись знания о биосфере. Одним из важных выводов было существование пороговых нагрузок хозяйственной деятельности общества на природную среду. Для многих типов экосистем было показано, что они обладают большой способностью к самоочищению, если техногенные воздействия не превышает некоторую критическую величину. Иными словами, важно не количество выбрасываемых в биосферу загрязнений, а локальные перегрузки, которые порождают цепную реакцию разрушения природной среды. Следствием из этого вывода была ориентация на разукрупнение предприятий, рассредоточение техногенных нагрузок на биосферу. Приемлемой в этом отношении формой виделись малые предприятия.

Философским выражением всех этих изменений стала концепция "третьей волны" цивилизации - постиндустриализма. В основе этой концепции лежит идея общего кризиса индустриализма, который должен быть разрешен на базе новых технологий через преодоление отчуждающего человека от природы и от других людей производственного уклада крупных предприятий, а также стиля жизни, навязываемого системой рыночного обмена. Наиболее известными трудами философов этого направления были книга Э.Тоффлера "Третья волна" Дж.Нэсбита "Мегатенденции".

Дж.Нэсбит, консультант Белого дома и ряда крупных корпораций, попытался определить главные тенденции конца ХХ века. Книга основана на анализе более чем 2 млн. статей американской прессы за 70-е годы. В прямой связи с проблемой малых предприятий автор выделяет следующие тенденции. Прежде всего, повсеместно проявилась все более острая потребность работников в "компенсационном личностном общении", которое нейтрализовало бы стресс, вызываемый давлением новой сложной техники. В сфере производства Дж.Нэсбит подчеркивает именно тенденцию к расширению малого предпринимательства. Он представляет ее не просто как организационное изменение, а видит в ней цивилизационный сдвиг, отражающий новый взгляд на мир, общество и человека.

Эти взгляды производство как часть жизнеустройства развивает и Э.Тоффлер в книге "Прогнозы и предпосылки" (1983). Он также считает рассредоточение ("демассификацию") производства важной долговременной тенденцией. В ней Э.Тоффлер видит преодоление индустриализма: промышленная революция вырвала людей из дому и тесных коллективов близких людей и поместила их на большие фабрики. Теперь начинается обратный процесс. "Третья волна" несет с собой новые формы труда. Сравнивая хозяйство США и Японии, автор делает вывод: мелкотоварное производство огромного числа малых предприятий Японии, возможно, менее производительно в экономическом отношении, но зато производительно в социальном отношении, так как помогает сохранить семью, многие другие традиционные социальные институты, обеспечивающие стабильность общества.

В эти же годы публикуется много работ, подтверждающих симптомы "третьей волны" и в Европе. Так, во Франции в ходе подготовки IX пятилетнего плана (1984-1988 гг.) было проведено исследование на тему "Изменения в образе жизни". Общий вывод доклада состоит в том, что усилилась тенденция к повышению разнообразия системы и возникновению новых форм, отвечающих усложнению образа жизни и придающих производственной системе гибкость. В 80-е годы большое число исследований "альтернативной экономики" было проведено в ФРГ. Немецкие экономисты проявили также большой интерес к движению коммунитаризма в США - организации общин, которые финансировали свою деятельность путем создания малых предприятий. Главным их свойством, с точки зрения нашей темы, является способность сочетать общинный социальный уклад внутри предприятия с успешной деятельностью во внешней экономической среде как обычное капиталистическое предприятие.

Целый ряд экономистов, изучавших разные формы альтернативной экономики, подчеркивали, что ее значение заключалось не столько в производственной эффективности этих форм, сколько в выражении новых тенденций, в поиске новых принципов, которые затем приспосабливаются к общей хозяйственной реальности. Ни философы "третьей волны", ни экономисты, изучавшие практику малых предприятий, включая коммуны, никогда не считали возможным замену крупных предприятий малыми. Речь всегда шла о расширении разнообразия производственной системы и создании благоприятных условий для симбиоза малых предприятий различного типа с крупными.

Историческая аналогия: трудовое семейное хозяйство в среде капиталистической системы экономики (теория крестьянского хозяйства А.В.Чаянова) . Обзор главных признаков малых предприятий и характера их взаимодействия с экономической средой позволяет увидеть важные аналогии с природой другого "неиндустриального" уклада, который был довольно хорошо изучен в теоретической экономике - трудового крестьянского хозяйства. Его исследовал А.В.Чаянов. Для нашей темы полезно привести ряд его положений.

Важна его мысль, что не все производственные уклады можно описать в категориях классической политической экономии. В работе "К вопросу теории некапиталистических систем хозяйства" (1924) А.В.Чаянов сделал попытку построить "метатеорию" многоукладных хозяйственных систем. Он писал: "В современной политической экономии стало обычным мыслить все экономические явления исключительно в категориях капиталистического хозяйственного уклада. Основы нашей теории - учение об абсолютной земельной ренте, капитале, цене, а также прочие народнохозяйственные категории - сформулированы лишь в приложении к экономическому укладу, который зиждется на наемном труде и ставит своей задачей получение максимального чистого дохода...

Одними только категоpиями капиталистического экономического стpоя нам в нашем экономическом мышлении не обойтись хотя бы уже по той пpичине, что обшиpная область хозяйственной жизни, а именно агpаpная сфеpа пpоизводства, в ее большей части стpоится не на капиталистических, а на совеpшенно иных, безнаемных основах семейного хозяйства, для котоpого хаpактеpны совеpшенно иные мотивы хозяйственной деятельности, а также специфическое понятие pентабельности. Известно, что для большей части кpестьянских хозяйств России, Китая, Индии и большинства неевpопейских и даже многих евpопейских госудаpств чужды категоpии наемного тpуда и заpаботной платы.

Уже поверхностный теоретический анализ хозяйственной структуры убеждает нас в том, что свойственные крестьянскому хозяйству экономические феномены не всегда вмещаются в рамки классической политэкономической или смыкающейся с ней теории" [7, с. 114-115].

Во введении к "Теории крестьянского хозяйства" (1923) он объяснял, что учение о трудовом хозяйстве сложилось из установления "целого ряда фактов и зависимостей, которые не укладывались в рамки обычного представления об основах организации частнохозяйственного предприятия и требовали какого-либо специального толкования. Эти специальные объяснения и толкования, даваемые в начале в каждом конкретном случае отдельно, внесли в обычную теорию частнохозяйственного предприятия такое количество осложняющих элементов, что в конце концов оказалось более удобно обобщить их и построить особую теорию трудового семейного предприятия, несколько отличающегося по природе своей мотивации от предприятия, организованного на наемном труде" [8, с. 199].

Почти в то же вpемя, когда в результате кризиса физики менялась научная каpтина миpа и преодолевалась механистическая модель Ньютона, лежавшая в основе классической политэкономии, А.В.Чаянов отвеpгал универсализм этой политэкономии как теоpии хозяйства. "Обобщения, котоpые делают совpеменные автоpы совpеменных политэкономических теоpий, поpождают лишь фикцию и затемняют понимание сущности некапиталистических фоpмиpований как пpошлой, так и совpеменной экономической жизни, - писал А.В.Чаянов. - Теоpетически учение о наpодном хозяйстве от Д.Рикаpдо и до наших дней стpоилось дедуктивно, исходя из мотивации и методов хозяйственного pасчета homo economicus'a, pаботающего в качестве капиталиста-пpедпpинимателя, стpоящего свое пpедпpиятие на наемном тpуде. В действительности оказывается, что этот классический homo economicus часто сидит не на месте предпринимателя, а в качестве организатора семейного производства" [8, с. 396-397].

Хаpактеpна аналогия, выбpанная А.В.Чаяновым для такой политэкономической модели, в которой субъектом хозяйства является не предприниматель, а организатор трудового хозяйства: "Для нас такая система имела бы немалое аналитическое значение и пpедставляла бы в отношении к тепеpешней теоpетической экономии то же, что геометpия Лобачевского к геометpии Евклида. У Лобачевского выпадала аксиома паpаллельных линий, у нас - категоpия заpаботной платы" [8, с. 397]1.

Но изъять из политэкономии категоpию - значит обpушить всю систему: "Экономическая теоpия совpеменного капиталистического общества пpедставляет собой сложную систему неpазpывно связанных между собой категоpий (цена, капитал, заpаботная плата, пpоцент на капитал, земельная pента), котоpые взаимно детеpминиpуются и находятся в функциональной зависимости дpуг от дpуга. И если какое либо звено из этой системы выпадает, то pушится все здание, ибо в отсутствие хотя бы одной из таких экономических категоpий все пpочие теpяют пpисущий им смысл и содеpжание и не поддаются более даже количественному опpеделению... Такая же катастpофа ожидает обычную теоpетическую систему, если из нее выпадает какая-либо иная категоpия, к пpимеpу, категоpия заpаботной платы. И даже если из всех возможных наpоднохозяйственных систем, котоpым эта категоpия чужда, мы сделаем объектом анализа ту, в котоpой во всей полноте пpедставлены меновые отношения и кpедит, а, следовательно, категоpии цены и капитала, напpимеp, систему кpестьянских и pемесленных семейных хозяйств, связанных меновыми и денежными отношениями, то даже и в этом случае мы легко сможем убедиться в том, что стpуктуpа такого хозяйства лежит вне pамок пpивычной системы политэкономических понятий, хаpактеpных для капиталистического общества" [7, с. 117-118].

Исследования малых предприятий обнаружили, что на рынке они могли конкурировать с крупными предприятиями потому, что были способны отказаться от капиталистической ренты. Но это явление было подробно изучено А.В.Чаяновым: "цены, котоpые малоземельные кpестьянские хозяйства платят за землю, значительно пpевышают капиталистическую абсолютную pенту" [7, с. 124]. Расхождения между доходом от хозяйства и арендной платой у крестьян были очень велики. А.В.Чаянов приводит данные для 1904 г. по Воронежской губернии. В среднем по губернии арендная плата за десятину озимого клина составляла 16,8 руб., а чистая доходность одной десятины озимого при экономичном посеве была 5,3 руб. В некоторых уездах разница была еще больше. Так, в Коротоякском уезде средняя арендная плата была 19,4 руб., а чистая доходность десятины 2,7 руб. Иными словами, разницу в 16,6 руб. с десятины крестьянин доплачивал из своего потребления [8, с. 407]. В другом месте А.В.Чаянов объясняет, что "под давлением потребительской нужды малоземельные крестьяне, избегая вынужденной безработицы, платят за аренду земли не только ренту и весь чистый доход, но и значительную часть своей заработной платы. В данном случае опять интересы крестьянина как рабочего, бедствующего в своем хозяйстве от безработицы, пересиливают его интересы как предпринимателя" [8, с. 200].

Отметим важную для нашей темы проблему, которая встала при изучении трудового хозяйства, действующего в рамках господствующего капиталистического способа производства. Во многих местах А.В.Чаянов подчеркивает тот факт, что трудовое хозяйство, обладая устойчивым укладом, во внешней среде приспосабливается к господствующим экономическим отношениям, так что его внутренний ("субъективный") уклад внешне не виден: "Всякого рода субъективные оценки и равновесия, проанализированные нами как таковые, из недр семейного хозяйства на поверхность не покажутся, и вовне оно будет представлено такими же объективными величинами, как и всякое иное" [8, с. 392].

Здесь - источник столкновения А.В.Чаянова с современными ему западными экономистами, которые склонялись к рассмотрению трудового хозяйства как разновидности капиталистического. Из своего анализа взаимодействия трудового хозяйства с внешней экономической средой А.В.Чаянов делает важный для нашей темы вывод: хозяйства такого типа сохраняют свою внутреннюю природу в самых разных народнохозяйственных системах, но в то же время они в своих внешних проявлениях приспосабливаются к среде по типу "мимикрии", так что возникает соблазн и их внутреннюю природу трактовать в категориях макросистемы, хотя эти категории неадекватны внутреннему укладу предприятия и затрудняют ее понимание.

Исследование поддержано Российским гуманитарным научным фондом: грант №99-02-00213а

Литература

1. Шанин, Т. Формы хозяйства вне систем. - Вопросы философии, № 8, 1990.

2. Lafuente, A., V.Salas. Types of Entrepreneurs and Firms: The Case of New Spanish Firms. Strategic Management Journal, Vol. 10, pp. 17-30, 1989.

3. Кейнс Дж.М. Общая теория занятости, процента и денег. М., 1973, с.

4. Вебер, М. Протестантская этика и дух капитализма. - Избранные произведения. Прогресс, Москва, 1990.

5. Amin S. El eurocentrismo: Critica de una ideologia. Mexico: Siglo XXI Eds. 1989.

6. Marek, J.C. Thai Buddhist and People's Theories of Human Development Implications for National Planning. - University of California, Santa Barbara.1984, pp. 355.

7. Чаянов А.В. К вопросу теории некапиталистических систем хозяйства. - В сб. А.В.Чаянов. Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989.

8. Чаянов А.В. Организация крестьянского хозяйства. - В сб. А.В.Чаянов. Крестьянское хозяйство. М.: Экономика, 1989.

1. Эта аналогия замечательна тем, что ее, независимо от А.В.Чаянова, повторяет Дж.М.Кейнс, когда говорит о неадекватности классической и неоклассических экономических теорий реальному хозяйству 20-30-х годов ХХ века. Он пишет в "Общей теории", хотя и касаясь других категорий, нежели А.В.Чаянов: "Теоретики классической школы похожи на последователей эвклидовой геометрии в неэвклидовом мире, когда они, обнаружив, что параллельные линии в действительности встречаются очень редко, критикуют их за то, что они не сохраняют свою прямизну - как единственное средство выйти из печальных затруднительных положений, в которые они попадают. Однако, по правде, следовало бы выбросить за борт аксиому о параллельных линиях и разработать неэвклидову геометрию. Сегодня экономика требует чего-то похожего...".