Какая власть нужна "четвертой власти"?

Кузнечевский В.Д.
политический обозреватель “Российской бизнес-газеты“, доктор исторических наук, профессор

Принятая недавно Доктрина информационной безопасности России исходит в решении этого вопроса из основных постулатов Окинавской хартии-2000: нормативная база информационного поля должна создаваться государством, а свобода одних не должна ограничивать свободу других, и за этим тоже должно следить государство.

Пресса прислуживает или служит? Кому служит пресса? Гражданам? Государству? Обществу? Магнатам?

Похоже, все мы, и на Западе, и в России, начинаем осознавать, что пришло время защитить "четвертую власть" от любого внешнего влияния и обеспечить ее действительную самостоятельность. Вопрос: как это сделать?

Все крупнейшие события на финише ХХ века, будь то война в Персидском заливе, интервенция НАТО против Югославии или демократическая революция в России, показывают, что власти, читай - государство, во все большей степени овладевают искусством эффективно пользоваться "четвертой властью" для достижения своих политических и экономических целей. Но эти цели не всегда совпадают с интересами большинства граждан. Одновременно с этим и денежные магнаты активно используют прессу в своих коммерческих, а иногда и политических целях.

А вот жизненно важные интересы самого общества как интегрированного целого не находят публичного выражения, что вызывает растущее недовольство большинства граждан и на Западе, и в России. Это большинство все чаще начинает требовать от правительств изменить складывающуюся в этой области ситуацию - заставить государство обслуживать интересы большинства, а не только свои собственные.

Похоже, что эта тенденция становится общей в цивилизованном мире,

подтверждение чему можно встретить при самых неожиданных обстоятельствах.

"Инакомыслие" - не для печати

Стоял погожий день на исходе лета в Юлийских Альпах на озере Блед в Словении, вблизи от австрийской границы. На побережье Средиземного моря, откуда мы только что приехали, плюс 40 градусов по Цельсию, а здесь едва 19. Мы с младшим сыном Митяйкой, которому недавно исполнилось 7 лет, только что объехали по старой римской дороге всю чашу озера на фиакре и уже пешком направляемся в ресторан на террасе. Сынишка оживленно и громко, не обращая внимания на прогуливающихся по аллее курортников, говорящих на различных языках, от словенского до французского, делится со мной своими впечатлениями от поездки. Наша русская речь привлекает внимание окружающих.

У входа в ресторан к нам внимательно приглядывался высокий худощавый мужчина лет 60. Увидев, что я заметил его взгляд, подошел и с извинениями произнес по-английски: "Вы русские?" - Да. А что бы вы хотели?

Мужчина представился англичанином из Лондона. Здесь, как и мы, отдыхает. Как это часто бывает при мимолетных знакомствах, он не стал тратить время на обсуждение погоды, а сразу начал с вопросов, живо его интересующих. Фамилий друг у друга мы не спрашивали, жили в разных отелях, поэтому разговор получился очень откровенным.

- Как вы, русские, относитесь к Англии?

- Хорошо. А вот вы, англичане, по-моему, очень неважно относитесь к России, русским и к Путину...

- Почему вы так решили? - прервал меня мой новый знакомый.

- Ну, как же, посмотрите, с какими резкими обвинениями в наш адрес из-за Чечни выступают в Страсбурге, в Европейском парламенте ваши депутаты! А ваша английская пресса! Каких только ужасов о Путине не пишет...

И тут мой словоохотливый собеседник, честно сказать, меня удивил:

- Да не верьте вы нашим средствам массовой информации, ни газетам, ни ТВ, в том, что они пишут о России... О России люди думают совсем по-другому. У меня много знакомых, большинство из них хорошо понимают, что Россия защищает в Чечне от терроризма не только себя, но и Европу. Очень много людей в Англии понимают и другое: Америка стремится командовать всеми в мире единолично. Ни одна европейская страна противостоять ей в этом не может. Вся надежда только на то, что конец этой гегемонии может положить только Россия. Но для этого вам надо выбраться из кризиса. Я не Чечню имею в виду. С этой проблемой вы справитесь и без Европы. Главное - экономический кризис. И тут мы за вас болеем сильно, хотим, чтобы справились.

- Постойте-постойте, но ведь ваша пресса пишет совсем иное...

- Наши СМИ не отражают мнение большинства. Они отражают мнение правящей элиты...

- Но вы же голосуете-то на выборах свободно. Вас же на избирательных участках никто под руку не подталкивает...

Было молчание, а потом мой случайный собеседник долго пытался втолковать мне, что смычка средств массовой информации и власть имущих в западных обществах давно уже стала фактом, который очень сильно воздействует на умонастроения рядового избирателя. Даже наедине с избирательной урной человек чаще всего голосует так, как ему настоятельно и навязчиво советуют пресса и ТВ. А представители этих последних очень тонко чувствуют, какую линию следует занять и отрабатывать, чтобы не разойтись в оценках с правительством.

Тут мой собеседник иронично посмотрел на меня и заметил, как бы между прочим:

- Это ваши депутаты, такие, как Ковалев или Иваненко, могут приехать в Страсбург и предложить в ПАСЕ проект резолюции с требованием подвергнуть осуждению российское Правительство за действия в Чечне или за действия, угрожающие свободе слова у вас в стране. А у нас в Великобритании это невозможно. У нас после такого демарша никто больше не избрал бы такого депутата ни в свой парламент, ни в европейский.

Эта беседа на тему "власть-СМИ-избиратели" была у меня не единственной. Так, пожилой житель Мюнхена, представившийся профессором университета, ссылаясь на свой круг знакомых в Германии, куда входят президенты известных немецких компаний, интеллигенция, горячо убеждал меня в том, что не надо принимать на веру то, что публикуют западные СМИ о Чечне, о Путине. Нормальные, как он выразился, люди просто не могут пробиться в СМИ. Там существует негласная, но очень жесткая цензура: публикуется только то, что считается нужным высшим политическим кругам. Все смотрят в рот политикам, занимающим высокие должности. А мнение тех, кто думает иначе, на страницы газет и экраны ТВ не попадает.

Эти и другие беседы только подтвердили мое впечатление, сложившееся на основе анализа прессы и радио западных стран, что представители СМИ там чутко прислушиваются к импульсам, которые идут в их сторону со стороны правительства.

Кто заказывает общественное мнение

Надо заметить, что особенно ярко это проявляется в нынешнем году по отношению к России. Стоило только президенту Франции Жаку Шираку резко осудить действия Москвы в Чечне против бандформирований и выразить недоумение (мягко выражаясь) по поводу того, что в России избран Президент, имеющий за плечами службу в КГБ, как почти вся французская пресса как с цепи сорвалась, начала кампанию резкой критики и России, и Владимира Путина.

В апреле все ведущие газеты западноевропейских стран, прежде всего французские, опубликовали кем-то организованное письмо к общественности 200 известных европейских интеллектуалов из 16 стран под громким названием, по сути, заимствованным, по аналогии, из Коммунистического манифеста Маркса и Энгельса: "Ужас бродит по Европе".

Под письмом стоят известнейшие в мире имена: теперь уже покойного Бернардо Бертолуччи, Джона Ле Карре, Гюнтера Грасса, Люка Годара, Ванессы Редгрейв и других. "Мы не слышим четкого осуждения России... Господин Путин полагает, что ему все дозволено (в Чечне)" и так далее.

При этом в письме ни слова не говорится о том, что территория Чечни в течение ряда лет последовательно превращалась в гнездо международного терроризма, в "черную дыру", где бесследно исчезали люди, как известные всему миру, так и безвестные, где процветала работорговля, где отрезанные головы британцев и новозеландцев выставлялись на обочину заснеженных дорог. И ни слова о том, что в этот заповедник бандитизма стекались отбросы человеческого общества, начиная от бенладеновского эмиссара Хаттаба и кончая наемниками из Украины и снайпершами из Прибалтики.

Все это показывает, что СМИ на Западе во все большей степени становятся простирающейся над обществом рукой исполнительной власти, хотя формально цензуры в западных обществах нет.

Но это на Западе. Иное в России. На заре демократической революции 90-х годов абсолютное большинство органов СМИ попали в руки так называемых олигархов. И большинство газет, теле- и радиоканалов, конкурируя друг с другом, начали эффективно навязывать и государству, и обществу свою волю, а точнее, волю своих хозяев.

Но с приходом к власти Владимира Путина ситуация стала меняться. Но не в направлении ограничения свободы прессы, как это пытается показать частная печать.

Первые же шаги нового Президента в этой сфере показали, что речь идет не о наступлении на свободу слова, а об ограничении собственников средств массовой информации в возможности навязывать свои представления государству и обществу о том, куда и как развиваться стране.

Собственно говоря, Путин в этом плане ничего нового не придумывал, он всего лишь продолжил то, что пытался уже сделать Евгений Примаков на посту премьер-министра, но делал это довольно неуклюже и потому был вынужден отступить.

Особо следовало бы заметить, что речь в данном случае идет не о личной прихоти Владимира Путина. Все и проще, и сложнее одновременно.

Средства массовой информации играли огромную, если не определяющую, роль в формировании модели общества, подготовленной реформами Михаила Горбачева и Бориса Ельцина. Но в конечном итоге государство российское в широком смысле этого слова (не путать с государственным аппаратом) не в последнюю очередь именно благодаря деятельности СМИ в конце 80-х годов вступило в полосу дезинтеграции (а точнее сказать, саморазрушения) и к концу 2000 года подошло к той черте, за которой оно должно было либо рассыпаться на отдельные составные части, вычеркнув из истории вместе с собой и государствообразующую нацию - русский народ, либо же начать процесс своего Ренессанса.

Решить эту проблему один человек, даже если его зовут Владимир Путин, вполне очевидно, не был в состоянии. Это мог сделать только сам народ, который до этого осознания должен был дозреть, а дозрев - вручить свою волю выбранному им лидеру.

Кандидаты на роль национального лидера были. Избирателям предлагали себя Г. Явлинский, В. Жириновский, Е. Примаков, С. Степашин, Г. Зюганов. Из всех перечисленных ближе всех к роли лидера приблизился Е. Примаков. В мае 1999 года, до вторжения Ш. Басаева в Дагестан, абсолютное большинство населения, согласно социологическим опросам, общественного мнения склонялось к тому, чтобы водрузить именно на него шапку Мономаха. Но уже к концу сентября стало потихоньку выясняться, что до ранга лидера нации Е. Примаков не дотягивает (что, впрочем, и подтвердили выборы в Государственную Думу 19 декабря 1999 года).

В августе 1999 года Б. Ельцин назвал фамилию Владимира Путина в качестве своего преемника, а к концу года подтвердил свой выбор. Если верить позднейшим откровениям Анатолия Чубайса, категорически против этого выбора был сам Путин. Добавим - и большинство российских средств массовой информации. Но, как выяснилось, их решающая роль в формировании общественного мнения впервые за весь 15-летний период в России дала сбой, все опросы общественного мнения демонстрировали рост популярности Путина: народ сделал свой выбор.

В своих последних мемуарах "Президентский марафон" Б. Ельцин объяснил это так: причина была в твердой линии на подавление бандитизма в Чечне, которую осуществил Путин.

И хоть с декабря 1999 года большинство российских СМИ начали активно работать против Путина, изменить ориентацию массы избирателей они были уже не в силах. Народ востребовал на политическую сцену лидера, способного реабилитировать нацию в ее собственных глазах (и душах, добавлю). Именно такого лидера люди увидели в Путине, который сегодня всего лишь исполняет мандат избирателей, выданный ему 26 марта 2000 года.

Как выяснилось уже после 100 дней нахождения на посту главы государства, Президент России во взаимоотношениях власти, общества и СМИ действительно отдает предпочтение государству. Совершенно недвусмысленно он продемонстрировал эту свою наклонность при принятии Доктрины информационной безопасности РФ.

Демократическая общественность страны приняла эту Доктрину настороженно. В СМИ преобладающим является мнение, что этот документ призван ограничить свободу деятельности в информационной сфере, потому что Доктрина отдает приоритетное значение координатора в информационном поле государству, а не частным СМИ и ограничивает в силу этого интересы гражданина, личности и общества.

В критических публикациях на этот счет Президенту советуют внимательнее присмотреться к опыту развитых стран Запада, где приоритет в информационном поле отдается якобы частным СМИ.

Рекомендации странные, потому что российский Президент никак не выламывается из общей для всего цивилизованного мира тенденции в развитии информационного поля в плане приоритетов.

Дело в том, что в западных странах информация давно уже и рассматривается, и является товаром. Начиная с эры Франклина Рузвельта, то есть с 1933 года, там наблюдается явный и неукоснительный отход от принципов свободного, ничем не ограниченного товарооборота, сформулированного еще Адамом Смитом. Наши дни эту тенденцию не колеблют ни в малейшей степени.

Свобода слова по доктрине

Так, на совещании G-8 в Японии в июле 2000 года была принята Окинавская хартия глобального информационного общества, где черным по белому четко записано, что хоть "частный сектор играет жизненно важную роль в разработке информационных и коммуникационных сетей в информационном поле, однако задача создания предсказуемой и недискриминационной политики и нормативной базы, необходимой для информационного общества, лежит на правительствах", то есть на государстве.

Естественно, что В. Путин, один из активных участников саммита G-8, когда формулировал задание по созданию российской Доктрины информационной безопасности, был отлично осведомлен о том, какой текст ему предстоит одобрять на Окинаве. И в соответствии с этой информацией задавал основные параметры группе разработчиков российской Доктрины.

Может быть, этого могли и не знать нынешние критики российской Доктрины. Но теперь-то знают. Могли бы и сравнить тексты Окинавской хартии и российской Доктрины информационной безопасности...

Идеология российского документа базируется на категорическом императиве Иммануила Канта: поступай по отношению к другим так, как хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе. В применении к российской Доктрине это звучит так: свобода одних не должна ограничивать свободу других, а "правовое равенство всех участников информационного взаимодействия вне зависимости от их политического, социального и экономического статуса, основывающееся на конституционном праве граждан на свободный поиск, получение, передачу, производство и распространение информации любым законным способом" гарантирует "государственная политика обеспечения информационной безопасности РФ" (Раздел III, п.8). Акцент понятен. Добиться добровольного долженствования соблюдения равных прав в этой сфере невозможно. Поэтому на арену в полном соответствии с Окинавской хартией выступает государство, которое только и может в современных условиях обеспечить "предсказуемость и недискриминационность" в информационном поле.

Вот, собственно, и вся суть российской Доктрины информационной безопасности. Естественно, не всем эта суть подходит. Кое-кто хотел бы, чтобы только его представления о характере движения информации в российском обществе были главными. Но тут уж ничего не поделаешь. Общество может существовать как интегрированное целое только в том случае, если оно умеет (и может) сводить в информационном поле интересы и волю всех своих членов в общее русло.

Таким образом, можно прийти к выводу, что на рубеже веков в дихотомии "Власть и СМИ" общество как на Западе, так и в России медленно, но достаточно заметно дрейфует к некоей общей модели, где средствам массовой информации во все большей степени обеспечивается возврат к их природному предопределению: не как инструменту политической борьбы, а как средству обслуживания интересов общества в целом.

Такое предназначение прессы и определяет круг ее ключевых задач:

- осуществлять связь между властью и обществом, объясняя гражданам, чего ожидает от них власть;

- объяснять власти, чего ждут от нее граждане (критика действий власти (государства) в этом плане, - один из основных элементов функционального предназначения СМИ);

- осуществлять связь между различными социальными группами в обществе.

Но вся эта конструкция может эффективно существовать только в том случае, если в соответствии с положениями Окинавской хартии государство берет на себя задачу создания предсказуемой и недискриминационной политики и нормативной базы в информационном поле.

"Российская газета" 03 ноября 2000 г.